Константин Закутаев - Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне

Рябинин решительно двинулся в сторону отлетевшего тела, но тут уж Катаев, как более трезвый, понимая границы зла, прыгнул на литую станину серегиной спины. Наверное, семьдесят пять килограмм живого веса на плечах не стали бы препятствием для стокилограммового старшего опера, однако на шум из кубриков начал выходить встревоженный люд. Штабные робко жались ближе к дверям, наблюдая поверженное руководство, а мобовцы, знавшие Рябинина лично, бросились на помощь Катаеву, представляя, что может наворотить вошедший в такой кураж взвинченный опер.

Жоганюк, кряхтя поднимался, зажимая, на глазах распухшее лицо. Рябинин, что-то зло выкрикивал в его адрес, перекрывая голоса успокаивающих офицеров. Общими усилиями, Катаеву и мобовцам удалось выпихнуть Сергея на первый этаж, где тот и успокоился. Не сникнув и не обмякнув, как это обычно происходит с людьми после психологической адреналиновой разрядки, майор с силой провел ладонями по лицу и, чуть подрагивающим голосом, произнес:

— Все, парни, хорош… Домой я пошел… спать…

Офицеры расступились, и Серега медленно пошел на выход.

Катаев вместе со всеми молча постоял еще с минуту, а затем, таким же медленным шагом пошел вслед за своим другом. Думать о том, что теперь будет совсем не хотелось…

ОМОН выполнять приказ вышестоящего руководства отказался. Куренной и Луковец, вызванные под опухшие очи начальника, смогли убедить последнего не делать резких движений. Слишком непредсказуемы могли быть последствия в наэлектризованном, мужском и вооруженном коллективе. Да и тот, начавший понимать свое фиаско, не горел желанием реализовать зов мести.

Все-таки двадцатипятилетняя служба в органах научила Николая Ивановича тонко чувствовать конъюнктуру. Будь то реагаж генералитета или же общее настроение коллектива. Сейчас он понимал, что общественное мнение явно не на его стороне и устраивать разбор полетов, на ночь глядя, не следует. В то время как с утра можно спокойно провести медосвидетельствование хоть всего оперсостава и выслать неугодных на родину. Ну а вот уже там…

В общем, Жоганюк повелел командирам ОМОНа лишь разоружить Рябинина и, если тот продолжит буянить, изолировать в камеру.

По итогу оба офицера пришли к операм в кубрик, где и изложили в трех словах ситуевину.

— По хер, — устало махнул рукой Рябинин и тяжело поднялся со скамьи, — я спать… Мой ствол, вон, в разгрузке, автомат на спинке… Забирайте…

— Серый… — попытался остановить его Луковец.

Рябинин, не слушая, вышел в проем. Через пару секунд под ним хрустнула койка.

— М-да… — Куренной покачал головой, — натворили дел…

Все присутствующие за столом опера хмуро молчали.

— А Серега прав… — скрипнул из своего угла всегда молчаливый Липатов, — просто он может козлу этому табло разбить, а мы нет… За «боевые» свои трясемся, да за пенсию сраную…

Он взял со стола кружку и опрокинул в себя оставшуюся на дне водку.

— Ну и кому от этого легче-то стало? — горько усмехнулся омоновец, — ему? Так ведь завтра с волчьим билетом на родину вышлют… Или пленному вашему, погибшему?..

— Нам всем… — Липатов также тяжело, как и Рябинин поднялся из-за стола, — И если его завтра домой вышлют, то я тоже рапорт накатаю…

Это было единое решение. Молчун Липатов озвучил то, что так долго и мучительно вертелось у всех на языке. Да, опера уже ничем не могли помочь своему другу. Неминуемость начальственной расправы была очевидна и прогнозируема. Но Серега был цементом, скрепившим их коллектив, он был единой идеей. У них гибли друзья, в них стреляли «духи», их разрабатывали «фэйсы», но они, как шнекороторный вездеход, перли и перли по трясинам ненависти, страха и предательства. И когда, казалось бы, выползли на сушу, та, вдруг став очередной кочкой, ушла под воду и потянула на дно их товарища. А бросить его они уже не могли.

Омоновцы ушли. Только Куренной дежурно напомнил о мерах безопасности при обращении с оружием при алкогольном опьянении — «на хер не трогайте». Мрачные, как не пожравшая саранча, опера расползлись по своим койкам.

Так закончился еще один день командировки.

Тусклое утро. Оперативники угрюмо пробуждались, автоматически выполняя стандартный набор утренних движений. Кто-то ушел в туалет — умывальник, кто-то готовился к построению. В вялой тишине оперского законырка, не к месту зазвучали четкие, регламентированные шаги нескольких человек в тяжелой обуви. Предвходное пространство заполнилось. По-уставному затянутая портупеями, с оружием, на пороге нарисовалась штабная бригада, так сказать, ответственная за депортацию «залетчиков» на родину. Старший — майор Калугин, за его спиной пара рыбин помельче, кадровик и особист, начальник медчасти и кто-то еще, теряющийся в сумраке коридора.

— Майор Рябинин! — Калугин был на порядок наглее обычного, — нам необходимо провести ваше медосвидетельствование. Собирайтесь, пойдете с нами.

Рябинин, еще минуту назад хмуро сидевший на койке, медленно поднялся. Вчерашняя агрессия, улетучившись вместе с парами алкоголя, оставила после себя безразличие кайтэна [70] Кайтэн — японский камикадзе, помещаемый в управляемую торпеду. .

— Давай ты мне здесь нальешь, штабной, — Сергей тяжело паснул взглядом в могучую кучку, — я за твое, бл…, здоровье выпью и доктора дергать не надо…

Подтанцовкой к этой фразе, со своих мест поднялись Долгов и Катаев, из кухонного помещения вышел Липатов с Кочуром, перекошенный ото сна, шумно спрыгнул со второго яруса Бескудников.

Гости почувствовали себя неуютно. Все они, наверное, за исключением Калугина, были неплохие мужики, и к своей миссии относились без фанатизма. Высылая алкоголиков за пределы зоны боевых действий, они, быть может, спасли не одну жизнь от глупой смерти при неосторожном обращении с оружием или пьяном выходе на ближайший рынок.

В этот раз ситуация была другая. Все знали сплоченный оперской коллектив, видели результаты их реализаций, знали уровень риска, на который те сознательно шли. Поэтому на сегодняшний рейд по выявлению нарушителей дисциплины они отправились неохотно.

— Не усугубляйте свое положение, Рябинин, — видимо у Калугина напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения, — я требую, чтобы вы последовали за нами!

— Пошел на хер, — Серега спокойно отвернулся от официальной делегации и прошел на кухню.

— Рябинин! — майор штаба по-арийски шагнул вслед.

Что-то темное и нехорошее зашевелилось вдруг у Катаева внутри. Раньше подобные приступы, если можно так выразиться, проявлялись, но в сочетании с объяснимым чувством страха, злобы или ненависти. Сейчас же это было желание крови в чистом виде.