Владимир Губарев - От сохи до ядерной дубины

Когда я произношу фамилию «Рябев», светлое и доброе чувство рождается в душе. Так случилось, что первое наше знакомство состоялось по телефону. Группа японских научных журналистов хотела посетить комбинат «Маяк» и зону аварии 1957 года на Южном Урале. Я взялся им помочь, но сразу же «застрял» во всевозможных согласованиях в разных «инстанциях» – ЦК партии, Средмаше, Совмине, Министерстве иностранных дел и в КГБ. Никто из чиновников, даже очень высокого ранга, не брал на себя ответственность, и я не мог получить «добро». Первым, кто сразу же принял решение, был заместитель председателя Совета Министров СССР Лев Дмитриевич Рябев. Он коротко сказал: «Я согласен», и многие двери сразу же открылись…

Потом мы встречались довольно часто, но поговорить обстоятельно, «по душам» как-то не удавалось.

Первая вольная наша беседа с Львом Дмитриевичем случилась в Праге, куда мы прилетели на Ассамблею ВАО АЭС. Встреча директоров АЭС и руководителей энергетических компаний мира проходила в «Хилтоне», и делегация из России размещалась в этом отеле. Но мы приехали чуть раньше, номера еще не были готовы, и нас попросили подождать часик-полтора… Я воспользовался моментом, увлек Льва Дмитриевича в бар. Тут и прошла наша беседа. Сначала за первой кружкой пива, потом за следующей… Такая атмосфера мне нравится, это ведь не служебный кабинет. Впрочем, поначалу я шел «проторенными путями», а потому первый вопрос был банален:

– Почему вы приехали на эту встречу?

– На таких встречах происходит обмен достижениями атомной энергетики. Анализируется опыт эксплуатации станции, ошибки и успехи. Намечаются перспективы. Ведь на Ассамблеи ВАО АЭС приезжают директора, ведущие специалисты из многих стран мира. А мне необходимо быть в курсе дел не только атомной энергетики России, но и мира. Мы должны знать, какие появились новации, что нас ожидает…

– И если судить по этим встречам, что же ожидает атомную энергетику в мире?

– В XXI веке перспективы у атомной энергетики есть, и, вне всякого сомнения, есть решение тех технических проблем и трудностей, которые сегодня еще существуют у нее. И с другой стороны: не так уж велик выбор энергоисточников. Мы внимательно отслеживаем их развитие, и не только в атомной энергетике, но и в смежных сферах. Я имею в виду угольную промышленность, газ, солнечную энергетику и другие. Кстати, мы в Минатоме занимаемся особо чистыми материалами, а это и микроэлектроника, и солнечная энергетика. Это повышение кпд в тех новых системах, которые могут родиться. Но учитывая, что наша Россия лежит в северных регионах, то сказать о большом будущем солнечной энергетики у нас было бы слишком смело… Но с особо чистыми материалами мы предполагаем выходить на внешний рынок – это и Индия, и Индонезия, и Испания, к примеру, – а следовательно, этой областью энергетики надо заниматься.

– Таким образом, из всех вариантов в числе наивыгоднейших атомная энергетика?

– Одна из ведущих… Но «за место под солнцем» нужно бороться, и прежде всего с помощью науки. Мы частенько «рвем на себе рубашку» и кричим, что мир без нас не обойдется! Но это путь неплодотворный, необходимо постоянно сопоставлять разные виды получения энергии и доказывать, что мы можем получать электроэнергию и эффективней, и безопасней, и сохраняя природную среду. А перспективы были определены еще несколько десятилетий назад, когда было доказано, что ядерный энергоисточник в миллионы раз мощнее органического… Но, как в любом деле, решая положительно одни проблемы, тут же получаешь иные, уже неблагоприятные. Появляется отрицательная составляющая, и ее нужно нейтрализовать… Пока все экспертные оценки свидетельствуют, что и в XXI веке, и дальше человечество будет использовать атомную энергетику.

– И в России?

– Как ни странно, но и в России!

– Почему «странно»?

– 35 процентов мировых запасов газа, около 30 процентов мировых запасов угля, крупные запасы нефти, а доля населения всего 2,5 процента, – зачем же России атомная энергетика? И это вполне разумный вопрос, на который нужно давать убедительный ответ. Наш анализ показывает следующее: к сожалению, все эти богатства органического топлива расположены в очень удаленных и тяжелых регионах, в частности на севере Тюменской области, в других регионах вблизи Заполярного круга. И добывать там органическое топливо очень тяжело, и не исключено, что когда мы пойдем на полуостров Ямал, то издержки добычи возрастут раза в два – два с половиной, а возможно, и больше. Плюс к этому протяженные транспортные магистрали, что требует огромных затрат. Задумываясь о будущем России, мы должны учитывать, что, несмотря на большие запасы топлива, издержки на добычу его и транспортировку могут быть настолько значительными, что экономике они будут не под силу… И с такой необычной ситуацией мы можем столкнуться. Это одна сторона проблемы. При этом я еще не затрагиваю экологию. А другая – в существовании инфраструктуры, которая является базой для атомной энергетики. В первую очередь эта промышленность создавалась для военных целей, однако «военный атом» плавно может переходить в «мирный». Конечно, если бы мы вообще не занимались атомной промышленностью, не бросили на это материальные и интеллектуальные ресурсы, то мы могли бы сейчас искать иные пути развития энергетики. Но инфраструктура существует, а следовательно, ее надо рационально использовать.

– Что вы имеете в виду под «другими путями»?

– В любом случае, рано или поздно мы пришли бы к атомной энергетике… Я имею в виду, что в стране на душу населения органического топлива на порядок больше, чем в мире, да и используем мы то, что добываем, очень нерационально, раза в два-три менее эффективно, чем на Западе. Так что резервы для развития были, возможно, на несколько десятилетий. Однако «атомный источник энергии» в любом случае не остался бы вне поля зрения науки и специалистов. Но история распорядилась иначе…

– Вы стояли у истоков рождения атомной промышленности. С вашей точки зрения – были ли сделаны какие-то крупные ошибки в ее становлении?

– Вы имеете в виду и военные цели?

– Да.

– К сожалению, наряду с крупными достижениями и открытиями были и неверные шаги. В частности, были не очень ясные решения при получении плутония для первой бомбы. Это в районе Челябинска-40. Что-то давило на руководство – сроки, обстоятельства, ситуация в мире, но организовать сброс в реку радиоактивных отходов – это огромная ошибка! Я пытался понять, чисто психологически, ну чем вызван такой шаг? Все-таки во главе проекта стояли крупные ученые, они прекрасно понимали всю опасность такого сброса отходов, последствия этого… Но такой шаг был все-таки сделан!