Юрий Никитин - Галоши для La Scala

Разумеется, среди пострадавших – и рыба, и птицы, и звери. Если вы человек любознательно-привередливый и любите во всём доходить до самой сути, то вам хана. Как дойдёте до сути, так от голода и помрёте. Рыба, по заключению ихтиологов, не больна разве лишь размягчением мозга, да и то из-за практического отсутствия такового – у той же, к примеру, щуки масса мозга в 300 раз меньше массы тела. Хотя и при наличии значительной массы мозгов много чего можно учудить.

И всё же именно астраханцы первыми выступили двадцать два года назад против «проекта века» – оросительного канала Волга – Чограй, который должен был принести волжскую воду в Калмыкию и Ставропольский край, в результате чего катастрофа Волги и Каспия из предполагаемой немедленно превращалась бы в неизбежную. Проект лоббировался рядом именитых академиков, Советом Министров СССР во главе с Рыжковым и самим Горбачёвым, питавшим к землякам-ставропольцам вполне понятную симпатию. Строительство канала протяжённостью в 300 км уже началось, и лишь единовременные массовые демонстрации более чем в 100 городах страны и свыше миллиона протестных подписей заставили руководителей страны призадуматься. И вот через два десятка лет история повторяется. Снова речь идёт о канале, теперь Каспий – Азов («Евразия»), который призван решить не только вопросы транспортировки каспийской нефти, а и улучшить геополитическое положение прикаспийских государств. Идея не нова. Ещё в 30-е годы прошлого столетия часть канала уже была построена, но война не дала завершить начатое. Будет ли успешной вторая попытка? Трудно сказать. Поначалу речь шла о воде из Терека, Куры, Кубани и Дона, но не удивлюсь, если главным донором будет наш Бахтемир, основная протока в дельте Волги.

Наше отношение к природе напоминает мне отношение барина к приглянувшейся ему крепостной девке. Та же суетливость, та же необязательность, тот же безграничный эгоизм. Разница лишь в том, что девка чаще всего была существом безответным, а природа отвечает всегда и на всё. Мы как-то странно составили жизненный прейскурант, назначив самую высокую цену не тем, кому следовало. Видя, как лихорадочно опустошаются наши недра, волей-неволей подумаешь, что поставлена задача покончить с этими самыми недрами в ближайшие пятнадцать – двадцать лет. Вот на шельфе Каспия нефтедобыча почти что достигла границ всемирно известного, уникального астраханского биосферного заповедника. Нефтяники с гордостью говорят о так называемом нулевом сбросе, при котором не только нефть, так и окурки не попадают в воду. Охотно верю, но в British Petroleum, добывавшей нефть в Мексиканском заливе, тоже гордились своим «нулевым сбросом», и всё же однажды в чистом от окурков заливе рвануло так, что дельта Миссисипи с не менее значимым, чем астраханский, заповедником будет ещё долго тихим, добрым словом поминать и ВР, и «нулевой сброс», и прочих ненасытных людишек.

Мир обезумел. Хватательный рефлекс победил все иные рефлексы. Сук, на котором сидит человечество, рубится с тупым упоением. Мы как минимум в призёрах, на целую вечность опережая такую, скажем, «отсталую» страну, как Норвегия. Это в тамошнем Лиллехаммере, готовясь к зимней Олимпиаде, устроители решили было сэкономить и пустить будущую лыжную трассу через лесок, так из близлежащей деревеньки вышли полтора десятка приветливых мужиков с топорами (лесорубами они были), и устроители, извинившись, спешно покинули лесок. Можете представить себе нечто подобное в Сочи? Вот то-то и оно, что у нас человек при государстве, а у них государство при человеке. И покуда будет так, нечего надеяться на какие-то серьёзные перемены ни в политике, ни в экономике, ни в культуре, ни в экологии.

Но вернёмся к Волге. Я около двадцати лет занимаюсь проблемами, связанными с природно-социальным феноменом поселений в дельтах великих рек. Три года назад, к 450-летию города, в рамках международного издательско-культурологического проекта «Дельтовые города мира» вышла первая книга серии, посвящённая Астрахани. На очереди – Александрия (Нил) и Роттердам (Рейн). Прямо скажем, не так часто малоприметный провинциальный городок может предложить миру столь глобальную гуманитарную идею. С мэрией Александрии, к примеру, уже была практически достигнута договорённость о софинансировании проекта, а вот в Астрахани мне сказали примерно так: «Это ваша идея – так что давайте уж как-нибудь без нас…» Что я мог на это ответить? Вспомнить о презентации дельтового проекта в штаб-квартире ЮНЕСКО в Париже, о двух престижных всероссийских премиях, которые книга получила в первые же полгода после выхода, о возможности всяческого, в том числе и экологического, сотрудничества Астрахани с Гамбургом, Шанхаем, Калькуттой, Новым Орлеаном? Напомнить, что на всякую безделицу, вроде бесконечных салютов и конкурсов «миссок», всё и всегда почему-то находится, а на серьёзное дело «как-нибудь без нас»? Вскоре другой чиновник доверительно объяснил мне причину странного равнодушия властей. «Они просто боятся втягиваться в это дело, – сказал он, на всякий случай оглянувшись. – И прежде всего боятся не соответствовать уровню. Боятся показать нашу убогость и нищету. И городские водоёмы, которые цветут уже с июня. Приезжают твои голландцы, знающие толк в каналах, смотрят на сиротские берега с усопшей травкой, на кучи нечистот у мостов… К юбилею не прочистить, не вдохнуть жизнь в Кутум, не сделать новую ливнёвку – это надо ж так не любить свой город».

Мне нечем было возразить ему. Я вырос на Кутуме, одном из волжских рукавов, реке, ранее стремглав бежавшей через городской центр, с яхт-клубом в самом русле, с тысячами астраханцев, купавшихся, катавшихся на лодках, ловивших рыбу у её берегов. Всего этого давным-давно нет, а есть унылая канава с мутной, поросшей водорослями, уставшей от самой себя водой, к которой иногда с тоски приходят топиться собаки. Это действительно тягостное зрелище – река без людей…

Ещё совсем недавно схожие проблемы были и у Дуная, и у Рейна, и у Темзы… Тот же Рейн европейцы уничижительно называли «клоакой» после катастрофы, случившейся в 1986 году на швейцарском химзаводе «Сандоз», когда в реку попали сотни тонн ядовитых веществ. Незамедлительно была разработана международная «Программа действия – Рейн», в основе которой помимо прочего – ужесточение ответственности промышленных предприятий за персональную очистку стоков. И «клоака» вновь стала рекой. На Дунае десять лет ведутся масштабные исследования, включая международные экспедиции. Темзу в конце 50-х годов прошлого века вообще именовали «мёртвой рекой», пока британцы не заставили правительство разработать и реализовать программу чрезвычайных мер по реанимации своего национального достояния. Сейчас на очереди строительство многокилометрового тоннеля, который практически исключит попадание в Темзу сточных вод.