Литагент 1 редакция - Крах Великой империи. Загадочная история самой крупной геополитической катастрофы

Тогда скажу я. Только исключительной неадекватностью можно считать шествие по жизни с девизом «Будет Учредительное собрание, и оно все решит» в условиях полной вседозволенности и беспредела. Да, захваты частных земель и разгромы помещичьих имений совершались при подстрекательстве левых партий. Но это половина правды. Вторая состоит в том, что было полнейшее попустительство, а иной раз и пассивное участие в этом самого правительства. За это кто должен отвечать? Великий поэт Пушкин или господа министры?

Именно в эпоху Временного правительства начал уничтожаться институт частной собственности, бывший мощным экономическим стимулом развития государства.

А в ответ на бесконечные погромы Керенский сотоварищи издавали грозные циркуляры губернским комиссарам с предписанием немедленно указать крестьянам на незаконность действий. С таким же успехом могли бы экономить бумагу. Никакой реальной власти для того, чтобы остановить постоянное нарушение закона, у правительства не было. Но это еще полбеды. Самое страшное заключалось в том, что Керенский, стремясь завоевать любовь крестьян, фактически закрывал глаза на творившуюся сплошь и рядом откровенную уголовщину, хоть и под политическими лозунгами. Больше того: он регулярно призывал частных землевладельцев к миру и согласию в деревне.

Результат такой политики был закономерным: в стране начался стихийный захват частных земель. Уничтожались помещичьи хозяйства, вырубались леса и сады, сжигались хутора. Пока правительство поправляло свои крахмальные манжеты, решение земельного вопроса методом толпы привело к подрыву производительных сил в стране и не на одно десятилетие задержало развитие сельскохозяйственного производства. И сегодня, когда мы совершенно справедливо обвиняем сталинскую коллективизацию в подрыве традиционного русского крестьянства, давайте не будем забывать о том, кто начал это издевательство над русской деревней.

Хорошо, скажут мне, но давайте тогда не будем забывать и про условия, в которых вынуждено было работать Временное правительство. Очень сложно решать социально-экономические вопросы во время войны. Так и на этом трудности опять же не заканчиваются. После решения о роспуске сейма серьезно осложнились отношения с финнами. Для полноты ощущений накалилась обстановка в Туркестане. Там местный совет сместил командующего округом, установил контроль за почтой, телеграфом и казначейством, а Временному правительству пришлось восстанавливать свою власть силой. Может, потому и не сильно виноваты министры. Время действительно очень сложное было.

С этим я не спорю. Эпоха выдалась на редкость неудачная. Как и всегда у либералов. Им все время не везет в России с народом, с обстоятельствами и с менталитетом. Примем это как данность. Но давайте представим себе следующую ситуацию. Сентябрь 1919 года. Добровольческая армия генерала Деникина крушит Красную армию и рвется к Москве. Под стенами древнего Кремля уже планируют парад, символизирующий окончание русской смуты. В том самом Кремле работает ленинское правительство. Сложно большевикам – судьба революции решается. Ленин понимает: нужны экстренные меры. Троцкий спит не больше трех часов в день. Параллельно нужно заниматься экономикой, да еще сотни важных вопросов решать. А может быть, бросить это все и сказать по примеру прошлого правительства: сложное время у нас, потом как-нибудь решим? Потомки, глядишь, не осудят.

Но нет, идет абсолютная мобилизация всего партийного актива. Указы и директивы следуют безостановочно. Осень 1919 года – ключевой момент русской революции. Умри, но цели своей достигни. Большевики так и будут поступать. Линия фронта сначала выравнивается, а потом начинается отступление армии Деникина, которое чем дальше, тем больше будет похоже на бегство. Этот позор будет еще долго в эмиграции преследовать ветеранов Корниловского, Дроздовского и Марковского полков. Одновременно решаются сотни других вопросов, например трудовой повинности.

Декретами, принятыми Совнаркомом, запрещались самовольный переход на новую работу и прогулы, устанавливалась суровая трудовая дисциплина на предприятиях. Широко распространилась также система неоплачиваемого труда в выходные. В момент тяжелейших испытаний, когда судьба революции была под угрозой, большевики успевали думать еще и про экономику. И не просто думать, а принимать решительные меры. Да, они в первую очередь нужны были для победы в войне. А значит, ситуация с Временным правительством почти зеркальная. Отсюда вопрос: кто мешал Керенскому поступать так же?

Мне скажут, что большевикам было проще: у них не было контрреволюционного подполья. Их власть никто не раскачивал в Москве и Петрограде – только враги на фронте. Согласимся, но с одной важной оговоркой. Уже не было подполья. Ликвидировали и сомнениями не мучились. Большевики создали Всероссийскую чрезвычайную комиссию, которая ретиво взялась за силовую поддержку новой власти. Да, действуя зачастую чудовищными методами вроде расстрела заложников. Но Ленин хорошо понимал: власть обязана быть жесткой, а если требуется – то и жестокой. Революция вообще иной не бывает, ее в белых перчатках не делают. И пример абсолютного безволия был у большевиков перед глазами. Немеркнущий свет немощи Керенского стал путеводной звездой для ВЧК. Каждый мог вспомнить, что происходило в стране всего лишь несколько месяцев назад, и сделать для себя правильные выводы. Даже дополнительные инструкции не требовались. За советом к Дзержинскому можно не обращаться – все и так предельно ясно. В этом и состоит принципиальная разница между решительностью и немощью.

Когда революция была под угрозой, большевики не носились зайцами по Зимнему дворцу и его окрестностям с воплями «Спасайте меня все!». Они шли на фронт и зачастую ценой собственной жизни заряжали солдат уверенностью в неизбежности конечной победы. Они не произносили многочасовых монологов «за все хорошее против всего плохого» и не ждали потом с замиранием сердца утренних газет, чтобы прочитать отзыв на свое выступление, улыбаясь собственному отражению в зеркале. Они не выясняли в ежедневных жарких спорах в Советах, кто к какой партии раньше принадлежал и кто больше лет провел на каторге. Время для этого еще будет. После победы в Гражданской войне. Пока же необходимы экстренные меры, иначе все рухнет. И меры принимались незамедлительно. В этом также состоит принципиальная разница между решительностью и немощью.

Не нужно иллюзий. И у большевиков находились свои могучие умы, способные украсить собой даже сверхинтеллектуальное с этой точки зрения Временное правительство, причем любого созыва. Например, член президиума Высшего совета народного хозяйства Юрий Ларин. Этот полупарализованный, страдавший от страшных болей инвалид в кратчайший срок сумел добить экономику некогда великой державы. Я убежден, что, будь он в правительстве Керенского, тот немедленно сделал бы его своим первым заместителем. Было за что так возвеличить этот невероятный разум, прочно забытый потомками.