Габриэль Гарсиа Маркес - Известие о похищении

Примечательно, что еще задолго до отставки генерала Эскобар уведомил его, что война между ними окончена, что он готов все забыть и отнестись к своей сдаче с полной ответственностью: прекратить организацию покушений, распустить свою банду и сдать динамит. В доказательство Эскобар прислал генералу перечень тайных складов, из которых извлекли семьсот килограмм взрывчатки. Позднее, уже в тюрьме, он поведал медельинской полиции о целой системе тайников со взрывчаткой общим весом около двух тонн. И все-таки Маса никогда ему не верил.

Обеспокоенное проволочками Эскобара правительство назначило директором тюрьмы Луиса Хорхе Патакива Сильву, уроженца департамента Бойака, а не Антьокии, а также двадцать национальных гвардейцев из всех департаментов, кроме Антьокии. «В конце концов,— подумал Вильямисар,— если захотят кого-то подкупить, какая разница, антьокец он или нет». Уставший от многочисленных переговоров Эскобар почти не спорил. В итоге он согласился, что подходы к тюрьме будет охранять армия, а не полиция, но будут приняты чрезвычайные меры, чтобы его не отравили тюремной пищей.

Национальное Управление исправительных учреждений со своей стороны установило режим посещений, подобный тому, который существовал в особой зоне безопасности Итагуи, где находились братья Очоа Веласкес. Спать разрешалось до семи утра, а в восемь вечера заключенные должны вернуться в камеру под замок. Эскобару и его соратникам разрешалось принимать женщин каждое воскресенье с восьми утра до двух часов дня, мужчин — по субботам, детей — в первое и третье воскресенье месяца.

Рано утром 9 июня началось создание грандиозной системы безопасности: личный состав батальона военной полиции Медельина, сменив на позиции отряд кавалерии, охранявший подходы к тюрьме, очистил окрестные горы от некоренных жителей и установил полный контроль на земле и в воздухе. Повод для отговорок исчез. Вильямисар со всей откровенностью признался Эскобару, что благодарен ему за освобождение Марухи, но впредь не намерен рисковать из-за его нерешительности. Послание звучало вполне серьезно: «Отныне я снимаю с себя ответственность за ситуацию». Эскобар решился в два дня, выдвинув последнее условие: присутствие генерального прокурора при сдаче.

Еще одно препятствие, возникшее в последний момент, едва не привело к новой отсрочке. У Эскобара не было официального удостоверения личности, которое могло бы подтвердить, что сдается именно он, а не кто-то другой. Один из его адвокатов, первым указавший на это обстоятельство, обратился к правительству с предложением выдать Эскобару удостоверение, но освободить его, разыскиваемого всеми спецслужбами, от необходимости лично являться в соответствующий отдел Гражданской регистрации. Предлагалось, что Эскобар для ускорения процедуры передаст свои отпечатки пальцев, назовет номер старого удостоверения времен прежней службы в нотариальной конторе и тут же заявит о его утере.

В двенадцать часов ночи 18 июня Красавчик разбудил Вильямисара и попросил его подняться наверх для срочного телефонного разговора. Квартира Асене, несмотря на поздний час, напоминала веселую преисподнюю с топотом в ритме вальенатос [15] Вальенатос — сельские куплеты. под аккордеон Эхидио Куадрадо [16] Куадрадо , Эхидио — колумбийский музыкант, исполнитель народных мелодий «вальенатос» на аккордеоне. . Вильямисару пришлось изрядно поработать локтями, пробиваясь сквозь тесный частокол самых утонченных сплетников в мире искусства. Асене привычно преградила ему путь.

— Знаю, знаю ту, которая вам звонит. Будьте осторожны, а то попадетесь.

Она вышла из спальни как раз в тот момент, когда зазвонил телефон. Сквозь грохот каблуков, сотрясавший дом, Вильямисару едва удалось расслышать самое главное:

— Я готов, рано утром будьте в Медельине.

В семь утра Рафаэль Пардо распорядился предоставить самолет гражданской авиации для официальной свиты, которой предстояло присутствовать при сдаче. Опасаясь преждевременной огласки, Вильямисар уже в пять часов заехал за падре Гарсией Эрреросом. Падре в своем плаще, накинутом поверх сутаны, уже заканчивал молитву в часовне.

— Пора, падре,— сказал Вильямисар.— Мы летим в Медельин, Эскобар готов сдаться.

Вместе с ними в самолете находились племянник падре и его временный помощник Фернандо Гарсия Эррерос, помощник пресс-секретаря президента Хайме Васкес, генеральный прокурор республики доктор Карлос Густаво Аррьета и уполномоченный по правам человека доктор Хайме Кордоба Тривиньо. В аэропорту имени Олайи Эрреры в самом центре Медельина их встретили Мария Лиа и Марта Ньевес Очоа.

Официальные лица направились в резиденцию губернатора. Вильямисара и падре привезли на квартиру Марии Лиа, чтобы они позавтракали в ожидании последних формальностей. Стало известно, что Эскобар уже находится в пути, пробираясь сквозь многочисленные полицейские кордоны — где на машине, а где и пешком. В этом деле он был большой мастер.

У падре вновь сдали нервы. Он уронил одну линзу, наступил на нее и так расстроился, что Марте Ньевес пришлось отвезти его в оптику «Сан Игнасьо», где падре подобрали обычные очки. В городе было полно полицейских, машину останавливали чуть ли не на каждом углу, но не для проверки, а чтобы поблагодарить падре за его участие в судьбе Медельина. В этом городе ничего нельзя было скрыть: самую большую в мире тайну уже знали все.

В два часа тридцать минут на квартиру Марии Лиа приехал Красавчик, одетый по-походному в короткую терракотовую куртку и мягкие ботинки.

— Все готово,— сообщил он Вильямисару. — Встретимся у губернатора. Вы поедете своим маршрутом, а я — своим.

Он уехал один. Вильямисар, падре Гарсия Эррерос и Марта Ньевес сели в машину Марии Лиа. Перед резиденцией губернатора мужчины вышли, а женщины остались ждать. Тут Красавчик вел себя не столь активно и независимо, наоборот — старался быть незаметным. В темных очках и шапочке для гольфа, он все время держался в тени за спиной Вильямисара. Увидев его рядом с падре на пороге резиденции, кто-то поторопился позвонить Рафаэлю Пардо и сообщить, что Эскобар, этот высокий, элегантный блондин, только что сдался губернатору.

Перед самым выходом Красавчику сообщили по радиотелефону, что к городу приближается какой-то самолет. Это был военный транспорт с несколькими солдатами, раненными в боях с повстанцами в Урабе. Власти забеспокоились, что из-за задержки упустят время, вертолеты не смогут лететь в потемках, а отсрочка до завтра погубит всю операцию. Вильямисар тут же связался с Рафаэлем Пардо, тот приказал развернуть самолет с ранеными и категорически запретил все полеты над городом. Пока выполняли приказ, Пардо записал в дневнике: «Сегодня над Медельином не пролетит даже птица».