Николай Смирнов - Забайкальское казачество

Русские части уходили, а за ними шли казачьи разъезды, дозорные, плелись раненые. На крайнем правом фланге, стоя на сопке, до последнего момента отхода работал с гелиографией (светосигнальные приборы. — Примеч. ред.) командир 1 — го Восточно-Сибирского саперного батальона поручик Карбышев. С командой в 60 человек сибирских казаков и конных саперов он отошел с наступлением темноты в расположение своих войск. (Будущий военный инженер с мировым именем, профессор, доктор военных наук, полковник Русской армии и советский генерал-лейтенант инженерных войск Дмитрий Михайлович Карбышев в 1941 году будет тяжело контужен и взят в плен. После категорического отказа перейти на сторону противника подвергся изощренным пыткам и принял мученическую смерть в лагере военнопленных Маутхаузен в 1945 г. Выпускник Сибирского кадетского корпуса и Николаевского военного инженерного училища в 1900 году, он выковал свое мужество, верность офицерскому долгу и чести на полях сражений Русско-японской войны.)

Стойкость и мужество русского солдата под Вафангоу были перечеркнуты бездарностью его командования. В результате боев русские потеряли 3,5 тысячи человек, японцы — 1163.

Первая попытка Маньчжурской армии прийти на помощь Порт-Артуру закончилась неудачно, однако для противодействия 1-му Сибирскому корпусу, выдвигающемуся к Вафангоу, японское командование вынуждено было направить 2-ю армию, сняв ее с Порт-Артурского направления.

В бою у Вафангоу забайкальские казаки участия не принимали. В соответствии с планом командующего Маньчжурской армии А. Н. Куропаткина русские войска стали отходить к Ляояну, где предполагалось дать генеральное сражение. Ему предшествовали бои на перевалах.

В течение июня забайкальские казаки, распределенные по отрядам, находились на флангах Восточного отряда, в командование которым вступил генерал граф Ф.Э. Келлер, вели разведку и бои с передовыми частями армии Куроки.

Рассуждая о кадровой чехарде, которая творилась в Русской армии, барон Э. Тетгау пишет по поводу назначения генерала Келлера на должность начальника Восточного отряда: «Одна из непонятных странностей этой войны заключалась в том, что на самые ответственные места назначали людей, не обладающих соответствующей подготовкой… Японцев, должно быть, не признавали таким серьезным противником, чтобы придавать особое значение тщательному выбору начальников».

Обладая хорошими командирскими качествами, генерал Келлер не имел опыта в руководстве войсками. В Русско-турецкую войну 1877–1878 годов, после ранения Куропаткина, он служил начальником штаба у Скобелева и с тех пор войсками не командовал. Много лет занимал должность директора Пажеского корпуса, потом в течение семи лет перед войной был гражданским губернатором.

Он и не скрывал своей неуверенности от возложенных на него обязанностей, о чем и сказал Куропаткину при назначении, что «по силе разумения постарается выполнить свой долг». Генерал Келлер очень боялся, чтобы его не обвинили в трусости, и вместо того чтобы руководить боем корпуса, он считал своим долгом непосредственно участвовать в бою подогнем противника и «личным примером» влиять на войска.

Генерал Келлер сменил на этом посту генерал-лейтенанта М.И. Засулича, который был отстранен от должности и назначен командиром 2-го Сибирского армейского корпуса. Начальником штаба у Келлера был полковник Орановский, зять генерала Линевича, 39-летний генерал, занимавший должность генерал-квартирмейстера Маньчжурской армии. Этому способствовали, конечно, родственные связи с Линевичем. В Русской армии не так-то просто было получить генеральское звание, не имея протекции. По сложившейся тогда традиции обычно в чине полковника пребывали 10 лет, выдающиеся производились в генералы через 8 лет, в особо крайних случаях через 6 лет, но произведенного в генералы оставляли в списке полковников, и он получал генеральский чин только тогда, когда были произведены в генералы все полковники, получившие звание раньше его. Престарелые полковники и генералы в Русской армии были сплошь и рядом. Отвыкшие от войск, они не знали, что с ними делать, когда их батальоны и полки развернули в полки и дивизии. Никто из высшего командования не изучал их деловых качеств, а на должности назначали или по прошлым заслугам, или в соответствии с достигнутыми этими стариками званиями. При существующей тогда системе командирской подготовки многие из них напрочь забыли все, что знали по окончании училищ и академий, а самостоятельным военным образованием почти никто не занимался. Вот и командовали больше «по своему разумению», чем по науке.

Подметил эту особенность в Русской армии и A.A. Игнатьев, когда ему пришлось по делам службы побывать в отряде генерала Левестама, которому помог сделать военную карьеру «Георгиевский крестик», как говорил сам Левестам, полученный в годы его молодости на Кавказе в турецкую войну. «Командовал полком и устроился начальником Тифлисского военного госпиталя — казенная квартира, райское место. И зачем нужно было меня с него трогать?.. Главный штаб назначил меня — как „боевого генерала“ — начальником Сибирской резервной бригады. А тут война, развернули нас в дивизию в шестнадцать батальонов — шутка ли сказать! Придали артиллерию, парки, обозы. Загнали в эти проклятые горы…» — жаловался генерал A.A. Игнатьеву в доверительной беседе.

Таким же был командир Енисейского полка, престарелый полковник Высоцкий, «также, как Левестам, растерялся при виде собственного четырехбатальонного полка, развернутого из родного ему скромного резервного батальона. Особенно смущали его орудия и казаки, с которыми он попросту не знал, что делать, да еще в горах».

Не стоило, может быть, так подробно писать об этих начальниках, но для понимания тех трагических для России событий надо сказать, в чьих же руках находились казаки, кто ими командовал.

После отхода отряда Ренненкампфа от Саймацзы наблюдать за противником в этом районе остался 1-й Аргунский казачий полк под командованием полковника Карцева.

4 июня отряд генерала Ренненкампфа вновь выступил с целью проведения «усиленной рекогносцировки». Предварительно 1-я и 2-я сотни 2-го Нерчинского полка были посланы в Сяосыр для усиления отряда полковника Трухина. И на этой разведке мелкие казачьи разъезды не смогли прорваться через японское охранение, понесли потери и отошли. Только за несколько дней стычек с противником отряд потерял двух офицеров: хорунжего 1-го Аргунского полка Козлова, убитого в разведке на Саймацзы, и подъесаула 2-го Нерчинского полка Аничкова, тяжело раненного в разъезде, отправленном на Айянямынь. Бывший гвардеец подъесаул Аничков, несмотря на свое знатное происхождение, быстро пришелся по нраву подчиненным казакам, стал для них своим человеком и любимцем всего отряда.