Николай Смирнов - Забайкальское казачество

Куропаткин ревниво относился к славе и популярности генерала Мищенко, которой он пользовался у своих подчиненных в Маньчжурской армии. Личная скромность и независимость суждений, неумение подстраиваться под настроение начальника, несогласие по некоторым принципиальным вопросам с его мнением — другая причина холодного отношения Куропаткина к генералу Мищенко, в глаза называвшего генерала «наш милый Мищенко», а за спиной старавшегося всячески принизить его заслуги. Признавая, что отдельная Забайкальская бригада работала неутомимо и что ей он обязан ценными сведениями о противнике, Куропаткин, по словам генерала О.К. Гриппенберга, хотел отстранить Мищенко от командования «за чрезмерное утомление отряда».

Разлад между командующим и одним из его лучших генералов еще больше усилился после того, как на одном из обедов, куда был приглашен Мищенко, они не сошлись во мнении о русском солдате и офицере в эту войну.

Оправдывая свои постоянные неудачи, Куропаткин всю вину за это возложил на первых тружеников войны — солдат и офицеров частей, непосредственно сражавшихся с японцами, сказав, что он «ошибся в русском солдате и офицере: они стали хуже, слабее за 27 лет, истекшие со времени Русско-турецкой войны».

При общей угодливой поддержке и одобрении свиты Куропаткина этого вывода диссонансом прозвучали слова Мищенко о том, что причина неудач не в солдате и офицере, а в тех больших начальниках, которые руководят ими.

Личность Куропаткина как главнокомандующего и главного действующего лица Маньчжурской армии волновала не только газетчиков, критиков от разных политических движений, но и офицерский корпус, разделившийся по этому вопросу на два лагеря: одни ругали его, как только можно, другие видели в нем мудрого полководца, имеющего свой, никому не известный план ведения войны, а временные неудачи относили за счет других факторов, не связанных с именем Куропаткина.

Скромный армейский офицер, храбро воевавший в Русско-турецкую войну под командованием генерала Скобелева, отличившийся во время похода русских войск в Азию, поднявшийся до вершины военной власти в России, Куропаткин не оправдал возлагаемых на него надежд. Если большая часть офицеров и общественности встретила назначение Куропаткина главнокомандующим Маньчжурской армии с воодушевлением, то те, кто близко знал его, относились к нему отрицательно. Военный авторитет, генерал Драгомиров, назвал Куропаткина «…скрытой ловкой бездарностью».

К сожалению, в то время другой кандидатуры на этот пост не нашлось.

Его нерешительность в руководстве войсками, неумение организовать их взаимодействие, постоянные колебания при принятии решения, недоверие к подчиненным, неверие в русского солдата и офицера, мелочная опека, сковывающая инициативу командиров корпусов и отрядов, привели Маньчжурскую армию к Ляояну. Отступая к Ляояну не под воздействием превосходящих сил противника, а в результате ошибочного решения — дать генеральное сражение на его укрепленных позициях, Русская армия потеряла веру в победу, моральный дух ее был надломлен.

Полководец, который боится разумного риска, обречен на постоянные поражения. Таким был А.Н. Куропаткин.

Решив дать под Ляояном генеральное сражение с целью, если не изменить ход ведения войны, то хотя бы прекратить дальнейшее отступление, русское командование заблаговременно подготовило три укрепленные оборонительные позиции: первая — арьергардная, вторая — передовая, третья (между ними. — Примеч. ред.) — главная.

Общая глубина трех позиций составляла 21–26 км. Каждая позиция в зависимости от своего предназначения имела соответствующее инженерное оборудование: от окопов неполного профиля и незначительных искусственных препятствий — на первой, до земляных фортов с гарнизоном в две пехотные роты, усиленных пулеметами, пушками и различными заграждениями («волчьими ямами», рвами, фугасами, проволочными сетями), — на главной.

В то же время фланги оборонительных рубежей не были обеспечены, поэтому противник мог обойти их, а район резервов у железнодорожной станции и сам город находились под огнем японской артиллерии.

К 10 августа русская Маньчжурская армия сосредоточилась на арьергардной позиции в 30 км от Ляояна, имея в своем составе Восточную и Южную группу войск, армейский резерв и отряды по охране флангов.

Численное превосходство было на стороне русских по всем показателям, кроме конной и горной артиллерии, соотношение которых составляло соответственно 1: 6 и 1: 4 в пользу японцев. Против 153 русских эскадронов и казачьих сотен японцы выставили 33 своих эскадрона, т. е. соотношение 4,5:1. Общее соотношение сил и средств составило к 10 августа 1,3:1 в пользу Русской Маньчжурской армии.

Восточная группа находилась под общим командованием командира 17-го армейского корпуса генерала от кавалерии барона А.А. Бильдерлинга и занимала позицию по линии Ляньдясань, Анпилин и далее до реки Тайцзыхэ, имея в резерве, в районе Ляояна, 17-й армейский корпус. Протяженность позиции — 32 км.

Южная группа под командованием командира 4-го армейского корпуса генерала Н.П. Зарубаева развернулась на Айсянзяньском участке, протяженностью 15 км. В ее состав вошел 1-й Сибирский армейский корпус генерала Г. К. Штакельберга.

Общее руководство обеими группами осуществлял генерал А.Н. Куропаткин.

Конная группа — 1 — я Забайкальская казачья бригада (1-й Верхнеудинский, 1-й Читинский, 1-я Забайкальская казачья батарея) вместе с 17-м армейским корпусом — составили общий резерв и располагались по обе стороны железной дороги в Ляояне.

Армейский резерв — 5-й Сибирский корпус — находился в Мукдене.

Такое развертывание войск объяснялось застарелой болезнью, поразившей русское командование, и в частности Куропаткина, — боязнь обхода противником флангов и захвата ими железной дороги — единственного пути снабжения Маньчжурской армии.

Кроме того, большое количество войск находилось в резерве корпусов. Например, в 10-м армейском корпусе генерала К.К. Случевского в боевой части насчитывалось 19 батальонов, 28 орудий, 10 сотен и эскадронов, а в резерве — 13 батальонов и 82 орудия.

Решительные наступательные действия не предполагались, поэтому распределение сил и средств между боевой частью и резервом соответствовало оборонительным целям.

В этих условиях части Забайкальского казачьего войска, кроме уже указанной 1-й Забайкальской казачьей бригады Мищенко, были распределены следующим образом: 1 — й Аргунский полк вошел в состав 5-го Сибирского корпуса, которым командовал генерал-лейтенант Л. М. Дембовский; 2-й Верхнеудинский полк — в состав 4-го Сибирского армейского корпуса генерал-лейтенанта Зарубаева; 2-й Читинский полк находился в 3-м Сибирском армейском корпусе генерал-лейтенанта Иванова. Все эти казачьи части вошли в состав корпусов в качестве корпусной конницы.