Гарри Картрайт - Обвиняется в убийстве

Шэннон : Вы не помните, говорил ли вам Дэвис, что часть средств из общей собственности он расходовал на содержание Карин Мастер?

Эйдсон : Нет, не помню.

Вопрос : Вы не помните, говорил ли он вам, что часть средств из общей собственности он расходовал на содержание детей Карин Мастер?

Ответ : Нет, не помню.

Эйдсон, однако, хорошо помнил, что Дэвис был одним из главных владельцев корпорации "Кендэвис индастриз"- империи, включавшей в себя 83 компании.

Вопрос : Вы не помните, каков был чистый доход "Кендэвис индастриз" после уплаты всех налогов в 1975 году?

Ответ : Кажется, 57 миллионов долларов.

— Цифру 57 миллионов вы все же смогли запомнить, — упрекнул его Хейнс.

— Такая цифра, знаете ли, впечатляет, — тут же отрезал Эйдсон.

Шэннон задал ему вопрос о судебном приказе, запрещавшем Каллену Дэвису появляться в доме № 4200 на Мокингберд. Это нужно было для того, чтобы утверждать затем, что, войдя вопреки запрету в особняк с намерением убить свою жену, Дэвис тем самым совершил также и берглэри.

Шэннон : Как вы считаете, 2 и 3 августа 1976 года кто имел большее право на владение домом № 4200 на Мокингберд, Присцилла или обвиняемый Томас Каллен Дэвис?

(Фил Бэрлсон тут же заявил протест, но судья Доулен отклонил его.)

Эйдсон : Присцилла.

Эйдсон и Присцилла столкнулись в коридоре, когда та направлялась в зал суда для дачи показаний, однако судья, по-видимому, не заметил ее. Наверное, он был единственным, кто не обратил на нее внимания, потому что с появлением улыбающейся Присциллы коридор загалдел, как птичий двор во время кормежки.

Джо Шэннон несколько раз говорил Присцилле, в каком наряде ей следовало появляться в суде. "Наденьте что-нибудь такое, в чем можно было бы пойти в церковь", — советовал он. Шэннон не хотел, конечно, чтобы его главная свидетельница явилась с косичками и в переднике, но он также не хотел, чтобы ее увидели с глубоким вырезом — непременным атрибутом ее одежды. Присцилла послушалась совета и истратила 25 тысяч долларов на новый гардероб. Купленные ею туалеты были с высокими воротниками-стойками, удлиненными силуэтами и множеством кружев и лент. Шэннон осмотрел и одобрил его. "Конечно, своей жене я не рекомендовал бы надеть все это, — рассказывал он потом, — но мне показалось, что вещи подобраны со вкусом". Одно обстоятельство все же удивило Шэннона: на протяжении всех одиннадцати Дней, пока Присцилла давала показания, он ни разу не видел, чтобы какую-то вещь та надевала дважды.

Хейнс ожидал, что со стороны обвинения Присциллу будет допрашивать Джо Шэннон. Можно было с уверенностью предсказать, что тот представит все случившееся в самом драматическом свете, поскольку из всех юристов в бригаде Тима Карри Шэннон был самым большим мастером разыгрывать спектакли. Однако вопреки всем ожиданиям Тим Карри сам решил допросить Присциллу. Хейнс не без интереса наблюдал за тем, как тот умело направлял ее рассказ в нужное русло, задавая вопросы спокойным, чуть приглушенным тоном.

Карри сразу же заставил Присциллу признаться, что покойный Стэн Фарр был ее любовником. Больше того, в тот период, когда Присцилла дожидалась суда по делу о разводе с Калленом Дэвисом, Фарр жил с нею в особняке. Не было никакого смысла что-то здесь утаивать, поскольку Хейнс уже и так все это установил во время перекрестного допроса Эйдсона.

Когда Карри попросил Присциллу рассказать о трех ее браках и о детях, та вся задрожала. Еще до суда Джо Шэннон не раз предупреждал ее: "Говорите только правду. На некоторые вопросы отвечать будет трудно, но вы все равно должны собраться с силами и говорить всю правду". Именно это и пыталась все время делать Присцилла, но теперь она вдруг почувствовала, что следующий вопрос будет касаться Андрии. Одно упоминание ее имени вызывало у нее слезы.

Вопрос : У вас были еще дети [помимо Ди и Джеки Уилборн]?

Ответ : Да.

Вопрос : Как звали другого вашего ребенка?

Ответ : Андрия Ли Уилборн.

Вопрос : Сколько ей было лет?

Ответ : Двенадцать.

После этого Карри осторожно подвел Присциллу к событиям ночи со 2 на 3 августа. Она рассказала, как оставила тогда Андрию дома одну, а сама отправилась со Стэном Фарром в гости к своим близким друзьям, отмечавшим день рождения и годовщину свадьбы. Присцилла заперла запасную дверь и включила электронную систему сигнализации. Когда примерно в полночь они вернулись домой, дверь была все еще заперта, но по горевшему внутри особняка свету она догадалась, что сигнализация отключена. Карри осторожно задавал вопрос за вопросом, и Присцилла рассказала, как увидела кровавый отпечаток ладони, позвала Фарра и как с изумлением увидела Каллена, выходившего из прачечной. Сказав "привет", он выстрелил ей прямо в грудь. Она рассказала затем, как Каллен стал бороться с Фарром и как потом встал у ног ее любовника и два раза выстрелил в него. Затем она рассказала, как пыталась убежать, как Каллен гнался за ней, как она умоляла о пощаде, как к особняку подъехали Бев Басе и Бубба Гаврел и как она воспользовалась этим, чтобы скрыться. Словом, Присцилла еще раз повторила всю историю, как уже не раз делала до этого. Карри был доволен: сколько бы Присцилла ни рассказывала о случившемся, она всякий раз повторяла в точности все подробности. Она повторяла даже жесты и плакала в одних и тех же местах, когда рассказывала об особенно тяжелых моментах. "Первоклассная свидетельница", — подумал Карри.

Хейнс же думал, что Присцилла слишком уж хорошая свидетельница, и поэтому неоднократно протестовал против ее попыток выйти за рамки поставленного вопроса и дать излишне пространный ответ. Когда наступила его очередь задавать вопросы, он, отыскивая слабые места в показаниях Присциллы, неоднократно спрашивал, не могла бы та вспомнить, сколько раз "репетировала" свой рассказ с обвинителями, и при этом все время ссылался на "ее версию" убийства. Присцилла в конце концов не выдержала и, когда он снова сказал ей об этом, с возмущением заявила: "Вы все время говорите о какой-то "моей версии", поэтому я еще раз повторяю: все действительно произошло именно так, как я сказала".

В конце дня Каллен стал прогуливаться по залу суда и беседовать с репортерами (как он делал это потом не однажды). Он старался убедить их в том, что слезы Присциллы так же фальшивы, как и вся ее история. При этом он спрашивал: "Разве вы когда-нибудь видели, чтобы человек мог по желанию то плакать, то не плакать, словно вызвать слезы для него — все равно что открыть кран с водой?"

Утром на третий день Карри закончил допрос свидетельницы и передал ее Хейнсу. Тот отнюдь не собирался тратить время на всякого рода любезности. Ведь что бы ни думали о Присцилле присяжные и публика в зале до суда, то, что она рассказала, произвело на них сильное впечатление. Всю свою защиту Хейнс построил на дискредитации ее как женщины и как свидетельницы. В течение последующей недели он добился своего. И даже больше.