Гарри Картрайт - Обвиняется в убийстве

Представив в качестве вещественных доказательств фотографии трех стаканов, обнаруженных на месте преступления, адвокат снова заговорил о своем списке "привидений", давая этим понять, что наличие трех стаканов свидетельствовало о том, что между девятью вечера и полночью Андрия в особняке была не одна. Он спросил Присциллу о системе сигнализации и об ограблении, случившемся за несколько месяцев до убийства. Затем он задал ей еще несколько вопросов, чтобы доказать присутствующим, что после выезда Каллена ключи от особняка могли находиться в руках нескольких человек. Сначала Присцилла утверждала, что ключи от входной двери были только у нее, Фарра, Ди Дэвис и двух служанок. Однако позже она призналась, что иногда эти ключи могли быть у нескольких ее гостей, временно проживавших в особняке. Но, добавила Присцилла, это было до того, как она сменила замки. Именно этого и добивался Хейнс. Теперь Присцилла уже не могла не признать обоснованность представленного им списка загадочных "привидений". В этом списке значились У. Т. Рафнер, исполнитель песен в стиле "кантри" Делберт Макклинтон и его жена Донна, Джэн Скэрлок, Санди Гатри Майерс и ее муж Лэрри Майкл Майерс — в то время уже осужденный преступник. Присцилла призналась, что каждый из них в свое время жил в особняке в течение нескольких недель, а иногда и нескольких месяцев. В последующие дни список пополнился новыми "привидениями", но пока Хейнс ограничился лишь четырьмя, пытаясь подвергнуть сомнению правильность опознания Присциллой Каллена Дэвиса.

Вопрос : Это был Хорас Коупленд?

Ответ : Нет, это был Каллен Дэвис.

Вопрос : Это был Роберт Даунинг?

Ответ : Кто? Нет, не он.

Вопрос : А вы знаете Роберта Даунинга?

Ответ : Нет.

Вопрос : Это был Дэвид Хэк?

Ответ : Нет.

Вопрос : А Дэвида Хэка вы знаете?

Ответ : Да, знаю.

Вопрос : Когда последний раз вы видели Дэвида Хэка до 2 августа 1976 года?

Ответ : Я уже не помню.

Присяжные уже слышали фамилию "Рафнер", но Дэвид Хэк или Роберт Даунинг упоминались впервые. В ходе дальнейшего разбирательства эти фамилии отошли на второй план, однако Хорас Коупленд, которого застрелили в его же квартире в Форт-Уэрте за несколько недель до этого, стал впоследствии центральной фигурой на этом процессе. Защита намеревалась выдвинуть предположение, что Стэн Фарр и Коупленд незадолго до убийства последнего были участниками сделки, связанной с торговлей наркотиками. Сделка не состоялась, и Коупленд пригрозил убить Фарра. В данный момент, однако, Хейнс хотел привлечь внимание присяжных к другому "привидению"- жуликоватому мотогонщику У. Т. Рафнеру. Они о нем уже слышали, но пока не знали, что тот переехал в особняк сразу же после выезда из него Каллена и примерно в то же время, когда попался на наркотиках. Теперь пришел час показать этого Рафнера присяжным, что Хейнс и сделал, причем самым драматическим образом. Он извлек из своих бумаг своего рода наглядное пособие — фотографию, которую хотел представить в качестве вещественного доказательства.

Фотография размером с плакат была отпечатана на тончайшей, почти прозрачной бумаге. Хейнс неторопливо подошел к судье и развернул ее для его обозрения. Но держал ее он так, чтобы лампы дневного света в зале суда ярко ее освещали и чтобы присяжные могли прекрасно видеть изображение с обратной стороны. Не успел он развернуть фотографию, как все четыре обвинителя вскочили со своих стульев. "Но ведь с обратной стороны все видно! — запротестовал Тим Карри. — Он [Хейнс] специально все это подстроил!" Хейнс стал клясться, что все вышло случайно, но ухмылка на его лице говорила об обратном. Во время предварительной дачи показаний без присяжных Присцилла сказала, что ей эта фотография незнакома, и на этом основании судья Доулен отказался признать ее в качестве вещественного доказательства. Но теперь цель была достигнута. Все присяжные и даже публика в самом конце зала прекрасно видели, что это была цветная увеличенная фотография Рафнера и Присциллы. Присцилла была в очень открытом лифе без спинки с завязками на шее и спине и в брюках в обтяжку с поясом ниже талии, Рафнер же был совершенно голым. Они стояли обнявшись. Доулен приказал наклеить картон с обратной стороны фотографии и лишь после этого разрешил Хейнсу продолжать допрос свидетельницы.

Присцилла повторила, что видит эту фотографию впервые и что считает ее фальшивкой, специально сфабрикованной, чтобы опорочить ее. Хейнс отверг такое заявление и спросил:

— Вы видели когда-нибудь, чтобы У. Т. Рафнер, находясь в обществе других людей, разгуливал нагим?

— Что-то не могу припомнить, — ответила Присцилла.

— Вы никогда не видели, чтобы Рафнер дурачился в голом виде? Вы узнаете в человеке, изображенном на фотографии, У. Т. Рафнера?

— Постойте, — ответила Присцилла, снова бросив внимательный взгляд на фото. — Кажется, его лицо мне знакомо.

Хейнс повернулся к судье Доулену и сказал:

— Мне трудно поверить, что человек, хоть один раз видевший Рафнера в таком виде, мог бы забыть это.

— Мне тоже, — выпалила Присцилла. — Именно так думаю и я.

Присяжные прыснули от смеха.

Чуть позже защита пыталась предъявить в качестве вещественных доказательств еще две компрометирующие фотографии. Изображение не было четким, к тому же две человеческие фигуры были обращены к объективу спинами. Но все же на снимках можно было различить, что это совершенно голые мужчина и женщина, резвящиеся на мелководье в каком-то озере. Хейнс пытался связать эти фотографии с вылазкой Присциллы, Рафнера и их друзей на "Пикник Уилли Нельсона" 4 июля 1974 года, то есть за несколько недель до того, как Присцилла и Каллен разъехались. Судья Доулен и на этот раз отказался рассматривать эти фотографии в качестве вещественных доказательств, но это не помешало Хейнсу продолжить серию вопросов, цель которых состояла в том, чтобы показать, что Присцилла была знакома с Рафнером еще до ее размолвки с Калленом.

"Верно ли, что вы знали У. Т. Рафнера еще до разрыва с Томасом Калленом Дэвисом?" — спросил Хейнс. Присцилла ответила утвердительно. "Верно ли, что вы стали с ним встречаться еще до этого?" Присцилла сказала, что несколько раз виделась с ним.

Заявляя протест, Джо Шэннон вновь почувствовал, как где-то в его душу закралось сомнение в правдивости ответов Присциллы — главной фигуры обвинения, единственного свидетеля, который мог бы связать воедино все странные события, происшедшие в ночь со 2 на 3 августа. Он вдруг подумал, что она-то как раз и может оказаться самым слабым звеном. Ранее Присцилла заверила обвинение, что вначале ее связь с Рафнером была чисто платонической и оставалась такой еще долгое время после разрыва с Калленом. Теперь, однако, Шэннон уже не был в этом уверен. Защита продолжала раскапывать факты, касавшиеся поездки на "Пикник Уилли Нельсона". Если Присцилла действительно поехала туда в качестве заботливой мамаши, сопровождавшей свою дочурку Ди и ее несовершеннолетних друзей, то как тогда она сможет объяснить происхождение всех этих фотографий с голыми людьми? Хейнсу пока не было разрешено показать их присяжным, но Шэннон был уверен, что тот еще не раз попытается это сделать. Он был убежден в том, что рано или поздно защита обязательно постарается разыскать свидетеля, который скажет, что тоже находился там в это время, и признает подлинность фотографий, после чего они в конце концов станут вещественными доказательствами. Рано или поздно защита начнет задавать ей вопросы о поездке вместе с Рафнером в гости к Маккрори в Бостон. Рано или поздно ее уличат во лжи и здесь. Недаром Шэннон много раз повторял, чтобы Присцилла говорила только правду. "Если когда-либо в своей жизни вы вели себя недостойно, — наставлял он ее, — наберитесь смелости и признайтесь во всем. Просто скажите: "Ну хорошо, черт возьми, я действительно так поступила". Ошибки прощаются, а ложь — никогда". Шэннона больше волновало не то, что могут подумать об этом присяжные, а то, к чему могут в конечном счете привести показания Присциллы. Ведь свидетель, сознательно дающий ложные показания, автоматически открывает путь к так называемому "косвенному отводу свидетеля". Защита может опровергнуть показания свидетеля или потребовать его отвода лишь в том случае, когда речь идет о моментах, имеющих прямое отношение к делу, но не по косвенным или второстепенным вопросам (если, конечно, такой свидетель не дает при этом ложных показаний).