Гарри Картрайт - Обвиняется в убийстве

Хейнс, однако, был вовсе не намерен отказываться от нее вообще. Ведь ему не нужно было ничего доказывать. Единственное, что он должен был сделать, — это заронить у присяжных сомнение. А это само сыграет свою роль, когда наступит момент решать, испытывают ли они "разумные сомнения" в виновности подсудимого. Хейнс из собственного опыта знал, что присяжные могут верить в то, что Басе говорила правду, и одновременно считать, что она вступила в сговор с целью свалить всю вину на Каллена. Одно было несомненно: присяжные отметили преданность Басе Присцилле и ее открытую враждебность к Каллену. Именно этого и добивался Хейнс. Он хотел, чтобы такое впечатление сохранилось у присяжных и к тому моменту, когда придет время выносить вердикт.

На следующее утро обвинение приступило к допросу охранника Джона Смедли, и Хейнс, Бэрлсон и Майк Гибсон стали готовиться к очередному неприятному для них эпизоду. Как они и предполагали, Смедли полностью подтвердил все, что сказала Басе. Самым сокрушительным для них ударом было то, что Доулен разрешил Смедли повторить в присутствии присяжных все сказанное Басе сразу же после преступления. Она сказала ему тогда: "Это был Кал лен. Это он стрелял. Я сама видела его мерзкую, отвратительную рожу. Он хочет убить и меня. Он гнался за мной всю дорогу". После этого у защиты не оставалось никаких шансов опровергнуть показания Смедли.

Больше всего, однако, защиту беспокоил следующий свидетель обвинения — Джим Слотер, специалист по отпечаткам пальцев из полицейского управления Форт-Уэрта. С самого начала обвинение признало, что ни один из отпечатков пальцев, снятых в доме № 4200 на Мокингберд, не соответствовал отпечаткам пальцев Каллена Дэвиса. Но пока еще никто ничего не сказал об отпечатке ладони. У защиты имелись сведения о том, что обвинение готовит сенсационное заявление о возможности вполне определенно установить, кому принадлежит кровавый отпечаток ладони, оставленный на наружной стороне двери, ведущей в подвальные помещения. Собственный специалист защиты тщательно изучил это пятно, но не смог найти сходство ни с одним из других обнаруженных там отпечатков. Судя по заявлениям обвинения, ему, по-видимому, все же удалось идентифицировать этот отпечаток. Джо Шэннон сказал: "Мы считаем это чрезвычайно важным". Когда репортеры спросили Хейнса, не может ли он пролить свет на происхождение этого загадочного отпечатка, тот ответил: "Можете с кем угодно побиться об заклад, что этот отпечаток не принадлежит Каллену Дэвису. Если сделаете ставку побольше, выиграете немало". Но, говоря это, Хейнс понимал, что, возможно, выдает желаемое за действительное.

На следующий день в течение большей части утреннего заседания Хейнс пытался поставить под вопрос квалификацию Джима Слотера как специалиста по опознанию отпечатков ладони, но судья Доулен его не поддержал.

"У нас было препаршивое настроение, когда они приступили к допросу Слотера, — признался впоследствии Фил Бэрлсон. — Даже если бы он просто подтвердил возможность принадлежности этого отпечатка Каллену, мы попали бы в весьма незавидное положение". Но получилось так, что загадочное происхождение отпечатка выяснилось так же неожиданно, как и появилось.

Вопрос : У вас есть какое-либо мнение относительно принадлежности этого отпечатка?

Ответ : Да, есть.

Вопрос : И каково же это мнение?

Ответ : Отпечаток принадлежит Орилии Купер. По лицу Каллена Дэвиса, как всегда, нельзя было прочесть ничего, но Бэрлсон все же не удержался и, вздохнув с облегчением, нервно поправил галстук. Орилия Купер работала экономкой в доме № 4200 на Мокингберд. То, что считалось "кровавым отпечатком ладони", на самом деле оказалось старым отпечатком, снятым с испачканной кровью двери. Этот отпечаток мог появиться там еще за несколько дней до убийства. Позже Марвин Коллинс объяснил все это так: "Мы подняли этот вопрос исключительно из-за того, что об этом отпечатке уже говорилось в присутствии присяжных, и поэтому сочли необходимым объяснить его происхождение. Я и не думал, что это вызовет у защиты такую нервозность. Когда же мы это поняли, то постарались как-то этим воспользоваться".

Обвинение завершало допрос своих свидетелей, и приближалось время, когда должна была наступить очередь защиты. Оставалось допросить лишь двух свидетелей обвинения — Феликса Гвоздзя, врача из округа Таррент, который производил вскрытие трупов Стэна Фарра и Андрии Уилборн, и Фрэнка Шиллера, директора лаборатории криминалистики в Форт-Уэрте, на которого была возложена весьма ответственная миссия — объяснить происхождение и причастность к делу всех вещественных доказательств. В конечном итоге смысл работы Шиллера состоял в том, чтобы подтвердить обоснованность выдвинутого обвинения на основании косвенной улики, а именно: доказать, что пуля, которой была убита Андрия Уилборн, была выпущена из того же пистолета, из которого был убит Стэн Фарр.

Почти два месяца назад, излагая перед присяжными существо дела, Тим Карри сам признал, что обвинение построено на косвенных уликах. При этом, однако, он обещал представить факты, которые подтвердят, что Стэна Фарра и Андрию Уилборн убил один и тот же человек. Все, казалось, было так просто. Но когда Шиллер принимал присягу, все взоры присяжных, как бы предчувствовавших суровое испытание, которому тот вскоре будет подвергнут, были обращены к человеку, находившемуся на противоположном конце зала, — Ричарду Хейнсу. Выглядел он весьма внушительно в своей тройке и дорогих ковбойских сапогах ручной работы. Попыхивая трубкой, он внимательно рассматривал каждое вещественное доказательство через увеличительное стекло. Возможно, это только казалось, но наблюдатели, в течение многих дней следившие за ходом процесса, заметили, что по этому случаю он даже сделал себе седые виски. Как и всякий выдающийся адвокат, он был отчасти детективом и актером. Присяжным просто невозможно было определить, где кончается одна роль и начинается другая. Возможно, Хейнс и сам этого не знал.

Показания Шиллера пункт за пунктом подтверждали рассказ трех главных свидетелей о том, где и при каких обстоятельствах произошла кровавая расправа 2 августа. По мере того как регистрировалась и предъявлялась в качестве вещественного доказательства каждая пуля, Шиллер рассказывал, где она была обнаружена и в каком состоянии. Некоторые пули, сказал Шиллер, слишком сильно повреждены, и поэтому сличить их было довольно трудно, но пуля, извлеченная из тела Фарра, полностью соответствовала пуле, найденной на полу в столовой. Эта пуля в свою очередь совпадала с пулей, которой была убита Андрия Уилборн. Все вместе они соответствуют пуле, обнаруженной за дверью на лестнице. Нет никаких оснований, сказал Шиллер, сомневаться в точности и достоверности сделанных выводов. Он хотел было рассказать присяжным, что по меньшей мере еще три эксперта, нанятых защитой, изучили все эти пули и пришли к такому же заключению, но протест Хейнса прервал его. К этому времени Шиллер уже в течение двух с половиной утомительных дней давал свои показания.