Маргарет Макмиллан - Война, которая покончила с миром. Кто и почему развязал Первую мировую

В марте 1914 г. кризис еще более обострился. Палата общин дважды передавала законопроект об автономии Ирландии в палату лордов, где доминировали пэры-юнионисты, которые каждый раз его отвергали. Асквит предложил компромисс: не включать временно в территорию, подпадающую под ирландскую автономию, шесть графств Ольстера, но оппоненты отказались такую возможность рассматривать. Действительно, среди членов палаты лордов возникло движение за то, чтобы оказать давление на правительство путем отклонения законопроекта, разрешающего существование армии, который принимали без обсуждения каждый год с 1688 г., и Лоу, безусловно, играл с идеей о поддержке «твердолобых пэров», как их стали называть. (В американской политике недавнего времени есть параллель – отказ республиканцев разрешить правительству принять повышенный «потолок долга», чтобы оно могло осуществлять заем денежных средств, необходимых ему для функционирования.) В тот же месяц произошел самый тревожный инцидент – так называемое восстание в Куррахе среди английских армейских офицеров, расквартированных на юге Ирландии. В результате глупости, неразберихи и, возможно, враждебности со стороны военного министра – некомпетентного сэра Джона Сили и главнокомандующего войсками в Ирландии сэра Артура Паджета офицеры на военной базе в Куррахе были предупреждены о том, что могут получить приказ предпринять военные действия против Ольстерских добровольческих сил, а в случае нежелания делать это они могут уклониться или уйти в отставку. Несколько десятков офицеров дали ясно понять, что они уйдут в отставку, и тогда Сили позволил себя уговорить послать им уверения в том, что их не попросят силой претворять в жизнь в Ольстере закон об автономии. Асквит предпочел не «продавливать» этот вопрос, но освободил Сили от занимаемой должности и взял на себя функции военного министра.

Когда в 1914 г. лето сменило весну, либералы и консерваторы по-прежнему продолжали оставаться далекими друг от друга, а в Ирландии оружие продолжало поступать к обеим сторонам конфликта и не прекращалась военная подготовка. В июле, сделав последнюю попытку прийти к компромиссу, король созвал в Букингемском дворце совещание лидеров обеих сторон. Британские правящие классы, общественность и пресса были почти полностью заняты ирландским вопросом и не обращали внимания на то, что происходило в Европе, даже когда Франц-Фердинанд – наследник австрийского престола – был убит в Сараеве 28 июня. Асквит, который теперь влюбился в молодую женщину гораздо моложе себя по имени Венеция Стенли, впервые упомянул о нарастающем кризисе на континенте в своих ежедневных письмах к ней лишь 24 июля, в день завершения совещания в Букингемском дворце еще одним провалом. И если англичане не замечали, что делается у их соседей, европейские страны пребывали в остолбенении от зрелища британского общества, явно балансирующего на грани гражданской войны. Как сказал русский царь английскому послу, он находил ситуацию в Великобритании трудной для понимания и выразил надежду, что она не окажет влияния на позицию Великобритании в международных делах [1517] BD, т. X, ч. 2, 537, 780–83. . Германия и Австро-Венгрия имели иную точку зрения; если повезет, Великобритания окажется слишком разъединенной внутренне, чтобы воевать в случае начала войны [1518] Churchill, The World Crisis , т. I, 185; Dangerfield, The Strange Death , 366. .

В начале 1914 г. это казалось большинству европейцев не более вероятным, чем в прошлое десятилетие. Конечно, продолжала существовать напряженность: Великобритания и Германия по-прежнему участвовали в военно-морской гонке, Франция и Германия не приблизились ни на шаг к более дружественным отношениям, а Россия и Австро-Венгрия по-прежнему маневрировали друг против друга на Балканах. К 1914 г. русские националисты уже усердно баламутили русинов в австрийской Галиции, что и раздражало, и беспокоило Вену [1519] Leslie, «Österreich-Ungarn», 669–70. 71. Afflerbach, Der Dreibund , 793–4, 806–8, 810–11. . (Это имело и положительные и отрицательные стороны; монархия также поощряла католических священников переходить границу и обращать в свою веру русинов на территории России.) И внутри альянсов тоже существовали очаги напряжения. После Балканских войн отношения между Германией и Австро-Венгрией ухудшились; немцы считали, что их союзники безрассудно рисковали войной с Россией, тогда как в Австро-Венгрии были возмущены тем, что Германия оказалась плохим другом. Монархия также негодовала, видя растущие капиталовложения и влияние Германии на Балканах и в Османской империи. Несмотря на Тройственный союз, Италия и Австро-Венгрия продолжали соперничать за влияние в Албании, а общественное мнение в Италии по-прежнему было обеспокоено правами италоговорящих подданных Дуалистической монархии. Отношения между этими двумя державами достигли такой низкой отметки к лету 1914 г., что ни итальянский король, ни официальный представитель Италии не присутствовали на похоронах Франца-Фердинанда. В 1912 г. Германия и Австро-Венгрия договорились обновить Тройственный союз, быть может, для того, чтобы уверить друг друга в своей надежности, а также чтобы удержать в нем Италию.

«Члены Антанты, – сказал русский посол в Германии, – всегда находятся в согласии между собой; однако Тройственный союз – полная противоположность. Если Австро-Венгрия задумает что-то, то она торопится осуществить задуманное. Италия иногда примыкает к другой стороне, а Германия, которая объявляет о своих намерениях в самый последний момент, главным образом вынуждена поддерживать своих союзников, будь то к лучшему или худшему» [1520] Angelow, Der Weg in die Katastrophe , 26. . Хотя в самой Антанте соперничество между Великобританией и Россией за Центральную Азию и Персию никогда не прекращалось, и к весне 1914 г. Грей и его главные советники опасались, что договоренность о том, что российская сфера влияния – север Персии, а английская – ее юг, находится на грани срыва.

Ожидаемый развал Османской империи был искушением для внешних сил соперничать друг с другом за черноморские проливы и Константинополь, равно как и вообще в турецкоговорящей Малой Азии и на ее обширных арабских территориях, включавших современные Сирию, Ирак, Ливан, Иорданию, Израиль и большую часть Саудовской Аравии. Правительство России, вероятно, понимало, насколько ограниченны ее возможности захватить проливы, но русские националисты продолжали агитировать за то, чтобы Россия взяла ее, по их мнению, законное наследство. Австро-Венгрия, которая в основном держалась в стороне от борьбы за колонии, теперь проявила интерес к установлению своего присутствия в Малой Азии, отчасти чтобы компенсировать череду недавних поражений на Балканах. Это вызвало обеспокоенность у обоих ее союзников; Германия и Италия мечтали создать свои колонии на Ближнем Востоке, когда исчезнет Османская империя [1521] Wandruszka and Urbanitsch, Die Habsburgermonarchie , 331–2; Bridge, From Sadowa to Sarajevo , 364–5. . А сам «инвалид» проявлял удивительные признаки жизни. Младотурки, которые теперь прочно вернули себе власть, пытались централизовать и упрочить правительство. Они укрепляли свою армию и купили у Великобритании три линкора, которые после прибытия решительно изменили баланс сил против русского флота. Россия ответила тем, что начала строить свои собственные линкоры, но у Османской империи было преимущество в 1913–1915 гг. [1522] Bodger, «Russia and the End», 88.