Вадим Кассис - За кулисами диверсий

В заключение приведем еще одно сообщение, опубликованное «Иомиури»:

«17 марта 1960 года в воздухе на большой высоте над гористой местностью, недалеко от реки Огайо в южной части штата Индиана, взорвался пассажирский самолет «Электра» авиакомпании «Норт—Вест Эйрлайн». Все находившиеся на борту 63 человека погибли. Ни одного целого трупа обнаружить не удалось. Остатки крыльев самолета были найдены в 3 километрах от того места, куда упали моторы. Самолет следовал рейсом Миннеаполис — Майами через Чикаго. Взрыв произошел через 30–40 минут после взлета с аэродрома в Чикаго. В тот же день, уже после того, как стало известно об этой катастрофе, в 17.44 в полицейском управлении Чикаго раздался странный телефонный звонок, и детский голос сообщил: «В самолет, вылетевший с чикагского аэропорта «Мидуэй», заложена бомба. В числе погибших — начальник второго охранного отделения главного полицейского управления Японии Масаки Накамура…»

Вместе с Накамурой погибла и его переводчица — Икэда Тиёки, которая служила в ЦРУ и проживала в Соединенных Штатах. По первоначальному замыслу ей поручалось осуществить вербовку Накамуры. Когда же в Лэнгли было решено вербовку заменить казнью, менять ничего не стали. Маршруты, встречи были заранее известны Накамуре, и любое отклонение от программы могло вызвать у него нежелательное подозрение. Особенно это касалось переводчицы. Шефы американской разведки решили принести в жертву и ее.

Взрыв над штатом Индиана потряс своей нечеловеческой жестокостью все слои японской общественности. Только ничтожное число лиц, причастных к этому страшному инциденту, знало его подлинную подоплеку. Но даже и те, кто знал, не могли ответить на вопрос: какова же была та информация, которую получил Накамура и из–за которой ЦРУ погубило столько невинных людей!..

У этого преступления длинная история. А начало ее было разыграно согласно канонам американского детектива.

После прошедшего под утро ливня улицы Токио походили на парную. Первый августовский тайфун уже отшумел над японской столицей, и, судя по всему, этот дождь стал его последним заключительным аккордом. Но солнце было еще задернуто серым покрывалом облаков.

Ким Тэ Чжун, шаркая шлепанцами, подошел к окну, неторопливым движением отодвинул в сторону плотную штору. Рассеянный уличный свет вяло упал на низенький журнальный столик. Окна номера выходили на запад, и даже в ясный день солнце посещало временное пристанище Ким Тэ Чжуна лишь после пяти часов вечера. Он щелкнул выключателем телевизора и прошел в ванную. Из зеркала над громоздким фарфоровым умывальником на него глянуло лицо уставшего от тревог немолодого человека. Желтая сморщенная кожа дряблыми складками висела на квадратных скулах. Ровные ниточки жестких бровей подчеркивали выпуклый лоб, ежик черных волос. Из–под них щурились щелочки глаз с темными матово блестевшими зрачками.

Наскоро ополоснув лицо и руки холодной водой, Ким Тэ Чжун накинул на острые плечи легкий халат. На широких рукавах, спине, длинных, путающихся в ногах полах английскими буквами было выведено название отеля: «Гранд палас».

Постоялец 2211‑го номера «Гранд паласа» тяжело опустился в кресло перед цветным телевизором марки «Сони», прислушался к монотонной, словно звучащей на одной ноте, речи комментатора. И хотя его родным языком был корейский, он, прожив в Токио без малого десять месяцев, уже мог уловить основной смысл телепередачи. Получасовая утренняя программа посвящалась событиям на Корейском полуострове.

Ким Тэ Чжун повернул рычажок, прибавил звук и весь обратился в слух. На экране появилась знакомая со школьной скамьи географическая карта — схема полуострова. Названия городов — Сеул, Пхеньян, Вонсан — были обозначены японскими иероглифами, но он «читал» их так же свободно, как прилежный ученик сдает учителю страноведения экзамен по немой карте. Жирная белая линия, наложенная на 38‑ю параллель, разделяла полуостров на два государства — Корейскую Народно—Демократическую Республику и Южную Корею. Засыпать эту разверзшуюся пропасть, укрепить пока еще зыбкие связи между Югом и Севером Кореи, приблизить день мирного объединения страны — вот какими мыслями жили все эти долгие месяцы Ким Тэ Чжун и его товарищи по борьбе, такие же политические эмигранты. «Скоро, — скучным беспристрастным голосом вещал диктор, — состоятся экономические консультации на правительственном уровне между Японией и Южной Кореей. Эта страна крайне заинтересована в модернизации стратегических областей своей промышленности с помощью японских инвестиций…»

Ким Тэ Чжун взглянул на мини–календарик, вмонтированный в циферблат ручных часов: «Сегодня 8 августа. Стало быть, консультации состоятся…» — Он скосил глаза на дверь, выходящую в гостиничный коридор. С минуты на минуту должен был прийти Ян Ир Дон. Он пригласил его к себе в гостиницу для обсуждения некоторых практических вопросов, связанных с деятельностью политических эмигрантов, проживающих в Японии. Тотчас после завтрака Ким Тэ Чжун вместе с Ян Ир Доном отправятся к императорскому дворцу и там с глазу на глаз поговорят о делах. Так было задумано.

Японо–южнокорейский военный альянс принимал с каждым годом все более зловещие черты. Это ни для кого уже не было секретом. Переговоры между Токио и Вашингтоном позволяли судить о том, что с Японии не снимается ранее возложенная Соединенными Штатами ответственность «за безопасность южнокорейского режима». Печать широко комментировала эту далеко идущую формулу. Сведущие наблюдатели указывали на реальную возможность увеличения японской стороной поставок военного снаряжения сеульскому режиму. Делегация высоких чинов Управления японских сил самообороны й научно–исследовательского центра побывала в Южной Корее, где знакомилась с положением дел в южнокорейской армии.

В дверь осторожно постучали. Ким Тэ Чжун поднялся навстречу гостю. Он уже успел сменить гостиничный халат на легкий серый костюм.

— Входите, входите! — Он протянул руку. В его манере держаться было что–то доверчивое и вместе с тем властное. — Вы точны, Ян Ир Дон, как обычно. — Пропуская вперед главного гостя, он столь же приветливо поздоровался с его приятелем Ким Гён Ином. Оба они были хорошо знакомы Ким Тэ Чжуну, и он даже обрадовался, что Ян привел с собой Ким Гён Ина. «Это придаст нашей встрече более естественный характер и вызовет меньше подозрений у разного рода «наблюдателей», — подумал он.

— И не страшно вам жить на двадцать втором этаже? — полушутя поинтересовался Ян Ир Дон, указывая легким кивком головы на журнальный столик.