Григорий Баталов - Ратное поле

Он умер под утро. Похоронили его на высоком кургане в приволжской степи, обозначив место жестяной красной звездой. Клава долго стояла у свежего холмика. Сама не знала, почему так вошел в ее душу этот удивительный человек. Хотелось стать такой же, всю жизнь отдать служению людям…

На фронте Клава вступила в партию. С дивизией прошла весь боевой путь. Войну закончила старшим лейтенантом медицинской службы.

Нелегко сложилась послевоенная жизнь Клавдии Кузьминичны. Но она везде и всегда чувствовала себя бойцом, боролась за лучшее в человеке. И радовалась, когда оно побеждало. Вот тогда и говорила сама себе: «Это одобрил бы комиссар Кутузов».

В городе Краснограде Харьковской области, при освобождении которого отличились артиллеристы дивизии, одна из центральных улиц названа именем Н. Павлова. Я шел по этой улице, внимательно вчитывался в жестяные таблички на стенах домов и думал: на конвертах и бланках телеграмм, на разных документах жители украинского городка тысячи раз будут писать название: «Улица Н. Павлова». Привычной станет для людей эта фамилия, она войдет в их память и сознание.

Николай Николаевич Павлов, начальник артиллерии нашей дивизии — один из тех советских командиров, которые создавали Советскую армию, водили в бой ее первые полки.

Он гордился тем, что до войны служил со славным героем гражданской войны Е. И. Ковтюхом, будущим маршалом артиллерии Н. Д. Яковлевым, с командующим армией И. М. Чистяковым, командиром дивизии, отличившейся под Сталинградом, Л. Н. Гуртьевым.

Павлов считал счастливым для себя число 13. Потому что тринадцать лет служил в 13‑м полку 13‑й дивизии. Это были годы его мужания как командира, как артиллериста.

Впервые я встретил Николая Николаевича в конце сорок первого года в казахстанских степях. Сорокаградусный мороз, обжигающий ветер больно хватали за нос, за щеки, выдавливали из глаз слезу. Невысокий и худощавый майор в белом полушубке, перетянутом двойной портупеей, с тросточкой, прихрамывая, шагал рядом с артиллеристами, шедшими в степь на занятия.

Уже несколько недель длилось формирование новой дивизии, получившей наименование 29‑й стрелковой. Каждая очередная партия пополнения сразу же начинала занятия в поле, где гуляли злые ветры, свирепствовал мороз. Особенно доставалось артиллеристам. Начальник артиллерии дивизии был строг и предельно требователен. С рассвета дотемна находился он на огневых позициях, наблюдал за тренировками расчетов, «жучил» командиров, подбадривал бойцов. Бросал короткие, чеканные фразы:

— Больше пота — меньше крови. Суворова слова. Война вся впереди. Учитесь побеждать…

Он уже прошел первый класс этой науки, войну встретил командиром артиллерийского дивизиона на западной границе. Двадцать лет службы в армии воспитали в нем артиллериста, почти фанатически уверенного в несокрушимой силе своего оружия. А тут вынужденное отступление! Тяжелые гаубицы, развернув стволы на запад, отходят на восток. Где тот рубеж, с которого все изменится? Запыленные, уставшие, злые, артиллеристы с надеждой смотрят в глаза командиру.

Но враг превосходит в силе. Он перерезает дороги танками, выбрасывает воздушные десанты, давит сверху авиацией.

И вот капитан Павлов получил приказ помочь стрелковому полку отбить железнодорожную станцию.

Не знали тогда артиллеристы дивизиона о том, что их пушки окажутся главным огневым заслоном на пути передовой части вражеской танковой армии, нацеленной на Москву. Но и без того дрались они с большим остервенением. Однако враг прорвался на флангах, смял поредевшие стрелковые части, проник в тылы. Пришлось спешно отводить артиллерию.

Горькими были уроки первого боя. Но и поучительными. Сотни дум передумал Павлов, выискивая ответ на вопрос: как лучше использовать артиллерию, особенно тяжелую? Вот придали его дивизион стрелковому полку, но без четкой задачи, без надежного прикрытия.

Враг прорвался, пришлось самому защищаться. Значит, и впредь надо быть всегда готовым к этому, глубже зарываться в землю, надежнее строить оборону огневых позиций, теснее организовывать взаимодействие со стрелковыми частями.

На путях отступления дивизион попал под сильную бомбежку, лишился тракторной тяги и оказался в окружении. Пришлось, сняв замки, оставить орудия и прорываться к своим. А когда выбрались, капитан Павлов получил приказ: любой ценой вытащить оставленные орудия. Группа добровольцев во главе с командиром дивизиона отправляется в тыл к врагу.

— Не верил я, что удастся вытянуть пушки, — вспоминал Николай Николаевич. — Но приказ есть приказ! И я все сделал, чтобы его выполнить.

Приказ был выполнен.

На шоссе под Малоярославцем пушки Павлова остановили танки, рвавшиеся к Москве. Николай Николаевич к тому времени уже командовал тяжелым артиллерийским полком. Был ранен, но разрешил увезти себя с огневых позиций лишь после того, как артиллеристы выполнили задачу. За этот бой он был награжден орденом Красного Знамени.

Наш начарт дневал и ночевал среди артиллеристов, храня какую–то святую верность своему оружию. Мы знали эту горячую привязанность Павлова. Когда артиллерии удавалось особо отличиться, начарт ходил с высоко поднятой головой, всем видом говоря: «Как мы дали? То–то же!»

Он мастерски умел использовать в бою свое оружие. Там, где нужно, собирал артиллерию в мощный кулак и крепко громил вражескую оборону.

В пригороде Сталинграда на пути полка, которым я командовал, оказался крепкий орешек — длинный, почти в полквартала краснокирпичный дом. Уже захлебнулось несколько атак. Я позвонил командиру дивизии, доложил обстановку. И вдруг вместо полковника Лосева услышал голос Павлова:

— Артиллерии подбросить? По орудию на окно! Тогда возьмешь дом?

Я знал: начарт в бою не любил шутить. Но чтобы по стволу на окно?

С темнотой на крутом берегу реки Царицы один за другим появились артиллерийские дивизионы. Их командиры просили уточнить задачу, показать цели. Значит, Павлов не шутил.

С морозным рассветом раздались громовые раскаты орудий. Повалились кирпичные стены, поднялись в изморозь красные столбы пыли. И вскоре сквозь клубившийся дым вынырнуло белое полотнище: гарнизон капитулировал. А ведь до этого гитлеровцы расстреляли посланного нами пленного немца–парламентера. Значит, образумила артиллерия? Было чем гордиться начарту дивизии.

Павлов обладал чувством нового: сам воевал творчески и учил этому других. На уловки врага отвечал русской смекалкой, хитростью. Помню, как под Белгородом, на Северском Донце нам досаждал фашистский воздушный разведчик, известная фронтовикам «рама». Прилетит, высмотрит огневые позиции, и через несколько минут жди артналета или бомбардировщиков. Так мы потеряли несколько орудий. Павлов сразу оценил ситуацию, приказал изготовить макеты пушек, от расчетов потребовал быстрой смены позиций. И фашисты попались на крючок. Они не жалели бомб и снарядов, от которых горели деревянные «стволы», разлетались «лафеты».