Григорий Баталов - Ратное поле

Днем раньше, возвратившись из политотдела дивизии, где проводилось совещание, Галина докладывала, блестя глазами:

— Товарищ майор, что я вам скажу!.. Весь ближний тыл техникой забит, резервов в Шебекинском лесу — по взводу под каждым деревом! Разведчики покой потеряли… Неужели скоро начнем? А, товарищ майор?

Щербина хитровато сощурил глаза. Вроде сердито ответил:

— Ладно, ладно! О том, что видела и слышала, — помалкивай.

Командный пункт батальона Томина размещался в кирпичном подвале школы села Безлюдовка. Сейчас село полностью соответствовало своему названию. Вокруг — ни души, жители эвакуированы. Окраины опоясаны траншеями, окопами, ходами сообщения, дзотами. За четыре месяца обороны пехота хорошо зарылась в землю. Траншеи были глубокие, и Галина ходила в них в полный рост.

Капитан Томин, узнав о желании комсорга встретиться с пулеметчиками, вызвал старшину Петра Кубренкова — своего рода достопримечательность батальона. Бывший моряк в стрелковых войсках — явление редкое. Да и внешность Петра была заметной. Таких богатырей показывали в кинофильмах о гражданской войне: рослых, плечистых, с раскачивающейся «палубной» походкой. Кубренков свято берег в вещмешке бескозырку, под гимнастеркой носил полосатую тельняшку. Родом был из Владимира и говорил, налегая на «о». От всей его фигуры веяло спокойствием и силой.

— За комсорга, Кубренков, отвечаешь головой, — сказал капитан Томин. — Ясно?

— Есть! — вытянулся старшина и погладил кожух автомата. — Будьте спокойны, товарищ капитан.

Июльская ночь короче воробьиного клюва. Когда они, тихо разговаривая, шли ходами сообщения, начало сереть. Петр вспомнил о службе на Черноморском флоте, о морских десантах, в одном из которых был тяжело ранен.

Всех пулеметчиков застали на боевых местах в тревожном ожидании. Не успела Галина поздороваться, как ее голос заглушил мощный артиллерийский залп с востока. Над головами огромной стаей стальных птиц со свистом и шорохом полетели в сторону врага тысячи снарядов и мин. И сразу с правобережья Северского Донца донесся тяжелый гул взрывов. Это был упредительный удар советской артиллерии. Врагу он нанес существенный урон, хотя полностью сорвать гитлеровское наступление не удалось. После артиллерийской подготовки и авиационного налета гитлеровцы утром на широком фронте начали форсировать Северский Донец.

Командир взвода, в котором оказалась Шелехова, погиб, сраженный осколком. Взвод понес большие потери от вражеского огня. Заметив, что гитлеровцы на резиновых надувных лодках начали переправляться через реку, младший лейтенант Шелехова приняла решение.

— Слушай мою команду! — раздался звонкий девичий голос. — Приготовиться к атаке! Комсомольцы — вперед!

Семнадцать бойцов, ведя на ходу пулеметный и автоматный огонь, бросились к реке. К ее левому берегу уже приставали первые десантные лодки.

— Бей фашистов! — кричала Галина, поливая прибрежный лозняк автоматным огнем.

С середины реки вражеские лодки поворачивали обратно, некоторые сносило по течению. Переправа противника была сорвана. Но правее гитлеровцам удалось вклиниться в глубину нашей обороны, перерезать линии связи. Враг сумел переправить танки, и они утюжили наши окопы. Яростный бой кипел по всему фронту.

Остатки взвода, оказавшись отрезанными от батальона, начали отходить к Безлюдовке. Вся оборона напоминала слоеный пирог: не разобрать, где свои, где чужие. Стрельба гремела со всех сторон.

Петр Кубренков шел в цепи рядом с Галиной. Неожиданно из–за кустарника выскочил рослый гитлеровец с закатанными по локоть рукавами, на животе висел автомат, пальцы — на спусковом крючке. Галина впервые так близко увидела врага и чуть не вскрикнула. Кубренков выхватил из–за голенища длинный нож. Гитлеровец, кажется, услышал шорох, но не успел оглянуться. Мгновенный бросок Кубренкова, сильный взмах руки — и гитлеровец начал медленно оседать на землю.

А старшина, забрав у убитого документы, сказал: «Пошли, комсорг!» — и рванулся вперед, увлекая ее за собой. Заметив состояние Галины, добавил: — «Впервые всегда так. По себе знаю…»

Группа с трудом пробилась на командный пункт капитана Томина, раненых сдали медикам. Возбужденный боем комбат говорил:

— Хорошо воюют солдаты батальона, комсорг! Дерутся как львы!

Галина быстро заполняла блокнот именами отличившихся в бою. Услышав фамилию рядового Сусленкова, переспросила:

— Это тот сказочник?

— Он, он! — подтвердил Томин. — Его без сознания вынесли санитары.

Галина помнила Николая Сусленкова, щупленького веснушчатого солдатика. Знал он много русских, украинских народных песен, пел не сильным, но приятным голосом. И еще был мастером рассказывать сказки, всякие небылицы, которых был у него неистощимый запас.

Галина не раз слушала Сусленкова. Поинтересовалась, комсомолец ли он. «А как же, товарищ младший лейтенант! — Николай достал из нагрудного кармана гимнастерки комсомольский билет, бережно погладил обложку. — Мне замполит батальона поручение дал поднимать у людей боевой дух. Ну–ка, споем, ребятки?» И первый запевал что–то из своего неистощимого репертуара.

Окоп Сусленкова был оборудован приступками, нишами для боеприпасов, имел удобный обзор, а бруствер хорошо защищал от вражеских пуль и осколков. Галина побывала на огневой позиции пулеметчика Сусленкова, а потом рассказывала об умелом солдате в других ротах, советовала перенять его опыт.

Утром 5 июля Сусленков в числе первых встретил врага. Проявив удивительную выдержку, он хладнокровно расстреливал из своего «дегтяря» атакующих немцев. Когда вражеская атака захлебывалась, выползал из окопа, забирал у убитых оружие и документы. В одной из таких вылазок прихватил офицерскую сумку, а в ней оказалась карта с боевыми порядками противника. Документы отправили в штаб полка, оттуда передали: сведения ценные, солдат представлен к награде. Но Николай ее не дождался. После третьего тяжелого ранения его пришлось эвакуировать в тыл.

Таких героических подвигов в том бою в батальоне было немало.

…После Курской битвы комсорг Шелехова участвовала в форсировании Днепра, на Правобережье Украины ее тяжело ранило. Подлечившись, Галина Алексеевна снова возвратилась в боевой строй, но уже не смогла попасть в родной полк и воевала в составе отдельного огнеметного батальона. Только после войны встретили ветераны 224‑го полка своего бывшего комсорга.

На фронт пришла весна… Вторая весна войны. И солдатам, как поется в известной песне, стало не до сна. Соловьи, правда, пока не тревожили: ни курские, ни белгородские. То ли еще не прилетели из теплых краев, то ли прятались подальше от стрекота пулеметов, завывания бомбовозов и уханья пушек.