Алексей Шерстобитов - Шкура дьявола

Не в пример подавляющему большинству тогдашних случаев силовики работали споро и профессионально, будто заранее знали о возможном выезде. Прилетевшим же журналистам предоставили для их ненасытного любопытства три, уже остывших тела…

Все службы в основном были заняты составлением отчетов, рапортов и других записей, кроме двух, судя по их документам, оперативных сотрудников. Один, до неприличия высокий и худощавый, казался после второй бессонной ночи, и второго подряд суточного дежурства, неопрятным, что имело причиной большой объем работы и при этом абсолютный альтруизм характера, а потому все что он носил, вплоть до носков, было в единственном числе кроме шариковых ручек, стандартных листов в папке, немногочисленных купюр в древнем кошельке и сигарет в пачке, бывшей уже третьей за сегодняшний день.

Высокая луна высвечивала молодую лысину второго, только что вернувшегося и уже успевшего снять у кого-то показания. Густые, не сочетающиеся с плешивостью, брови, которыми он при всяком напрягающем его случае привык сдвигать к переносице крупного, длинного носа с греческим профилем, начинающегося буквально от самого верха лба, непомерно высокого и странно узкого. Такое впечатление, что его фамилия – Верхояйцев была им заимствована от определения формы его головы и было совершенно понятно каким именно местом он появился на свет. Его любознательность и осторожность предполагали что появившись, он высунул только голову и двинулся дальше не раньше, чем осмотрел все, что мог увидеть.

По всей видимости лишь только после этого оказавшись в руках акушерки он произвел все остальное в виде крика, полагающегося новорожденным. Тембр голоса его с тех пор не поменялся, но зато приобрел осмысленность в виде ловко складывающихся фраз, обычно удивительно не совпадающих, а точнее несколько опережающих мимику его лица. Человек он был неплохой, но считался фальсификатором уголовных дел, не по злому, правда, умыслу, а в виду невозможности устоять перед своей гордыней, а потому большинство раскрытых им преступлений были им несколько доработаны и являли сбор великолепно подогнанных к друг другу «доказательств», некоторые из которых часто могли быть подвергнуты низложению в, как говорят подобные мошенники, по другую сторону закона, «натуральный фуфель», а потому после описания, и занесения в протоколы, обычно исчезали.

Подобное устраивало всех, кроме отправляющихся за решетку, но после проведенных ими нескольких лет в колониях, переставало тревожить и оных.

Первый – высокий, конечно, в глубине души негодовал по поводу подобных фактов, к тому же ему не совсем был понятен источник небывало больших доходов для должности, которую занимал его сослуживец. А этот перстень, тянувший на целую сотню его окладов, причем вместе с премиальными, да пожалуй, и с зарплатой его жены, мог вывести из себя любого: «Скажите пожалуйста, каков пижон – черный и красный камень»… – Но в общем и целом все равно поддерживал его, потому что считал преступность непобедимой – ибо каждый человек есть преступник, в той или иной мере преступивший закон, даже такой человек как и он сам – безсеребреник и однолюб!

Все это не мешало им быть друзьями и совершенно откровенными в выражениях по любым ситуациям:

– Каких парней «вырезают», эти то тьфу…, а помнишь на прошлой недели три выезда… – красавцы, богатыри и явно не трусливого и не слабого десятка – двоих уже раненных, голыми руками… Сами себя, сами себя уничтожают… Кто Родину защищать – то будет?… – И переглянувшись с явным недоумением от вопроса, продолжил:

– Ведь допустят эти…, оставшиеся…, ооой придет какой-нибудь Ильич или Давыдыч.

– Дааа. То Первая мировая, то революция, то вторая… или уж третья, тьфу ты…, то голод… 20-30-ых, после опять война…

– Вот скажи ты мне, ведь те герои и кавалеры… ну, разных всяких там…, нууу… медалей… иии…, их же ведь в живых-то осталось сотая, а то и меньшая часть от тех достойных вояк, остальные-то… таааво… – гибнут, и между прочем среди пееервыыых же. А знаешь, кто об их подвигах рассказывает? А я тебе скажу – мне дед говорил…, между прочем, полный кавалер «Орденов Славы»…, аааа, кому я это…! Ладно…, так вот, я тебе скажу все таки кто эти те, кто подсматривал и после уже, рассказывая присоединился к группе погибших товарищей живым.

– И твой дед тоже…, что ли из присоединившихся?

– Что, мой дед?

– Ну… то же подсматривал, подслушивал, а потом…

– Ты что с дуба рухнул или генерала получил?!.. Так вот, я и говорю…, мы вот с тобой здесь, а лавры все кому после?… О как! И-е-рар-хи-я.

– Какая там иерархия, хорошо что… вон не на месте Саныча с дыркой в башке…, вон твой… герой валяется…, еще дымится – рассказывай теперь про него сколько хошь. Хотя… хоть что-то в жизни сделал…

– Ты дальше слушай…, правда Саша действительно…, да…, как-тооо… не удачно начал…, иии сразу кончил. Ну вот, кто думаешь сейчас в кабинетах штаны протирает? – Либо дети спрятавшихся, либо детки тех, кто руководил… гомофобы хреновы!

– Да полно те, нас не трогают и ладно. Сам то молчал бы уж…, у самого вон… «Мерин», даже красного цвета…, не кощунствуй…, хотя, конечно, во многом ты прав. Некому ни в революции поучаствовать, ни права свои отстоять, да и какие там права…, ни… – да гадьё одно! Ей Богу, этих бы пацанов в нужное русло…, так нет…, друг на друга натравливают! А в выигрыше кто?!

– Да явно не мы, работы только через край…

– Да ладно у тебя-то? Забыл как тебя кличут в отделе то?

– Так то ж от зависти – завистники, ты ж вот ничего…, да ну эти злые языки в их же задницу! Или чего?

– Угу…, ничего, вот именно ни-че-го, вон туфли – одна пара и те до шнурков протер. Если бы не пенсия через два года…

– О… товарищи генералы… будет тебе сейчас и вторая пара туфель, и содомия, и как следствие гонорея. А мафия, кстати, бессмертна, просто в другие места подается… Здравия желаем Семен Петрович, наконец-то, пожаловали в провинцию… своего сына…, так сказать…, да вот – одна печаль, однааа печаль… – Генерал, надо полагать, был родной отец «Петруши» – того самого полковника, бывшего в компании Григория, «Культика» и «Усатого» в бане, внимательно окинул взглядом обеих подчиненных, мельком местность, и нервно бросил, словно в пустоту:

– Майор, ты что разучился по форме докладывать или шкаф Петькин вместе с ним до конца наконец-то опорожнил… Ох, послал Бог сынка пьянчугу и подчиненных… – хитрожопых устриц… Слушаю доклад и почему больше никого, кроме вас нет?!

Пока майор докладывал по форме о произошедшем и уже о снятых, с одного из непосредственных участников событий, показаний, у генерала сложилась вполне понятная версия, и исходя из изложенного, а написанное он посмотрел, бегло конечно, стало ясно, что можно было «зажечь» прямо по горячим следам, и почему бы не воспользоваться прессой…, представ в очень выгодном свете…