Алексей Шерстобитов - Шкура дьявола

Наверное, это врожденное напористое, но в то же время ненавязчивое отношение к ухаживанию за представительницей противоположного пола, во что я вкладывал все, что умел, и чем владел, создавало натиск бешенный и неумолимый, который, правда, я очень старался сделать приятным и угадывающим желания. Сегодня я был весь внимание и пожирал каждую ею клеточку, с азартом молодого охотника расставляя не только силки и ловушки, но и всеми силами показывая безопасность этого предприятия в перспективах нашего общения. На самом деле мне просто было приятно даже находиться рядом с этим человеком, и я был уверен, что это ее притягивающее свойство действует, из нас, троих мужчин, только на меня, и обязательно выльется во что-то более крупное.

За час до времени ухода, это светловолосое, необычное создание, сверкая темно – синими глазами, утянула меня на балкон, где совершенно по детски прижалась и шепотом призналась, что не понимает происходящего с ней и если мне не противно, то не мог ли я поцеловать ее, ну хоть бы в лоб, чтобы хоть немного успокоить.

Я поднял ее за талию, посадил на брошенную мною заранее на подоконник шинель и… слегка растерялся – я хотел ее всю, но так и не смог понять – а имею ли теперь, когда она мне доверилась, право хоть на что-то?! Холода на застекленном балконе не чувствовалось, напротив, я был раскаленный шар, а мои руки осторожно скользящими перьями…, мы дышали друг в друга, остановившись в миллиметре, почти касаясь губами, но поцеловав ее в шею, уже не мог оторваться…

Все прервалось стуком в окно, десять минут пролетели, как вечность, но закончились в один момент! Выходя на балкон, мы были молодыми людьми только сегодня познакомившиеся, а заходили в квартиру самыми близкими, мало того, на ближайшие несколько месяцев, кроме как о друг друге думать больше не могли, ни о ком и ни о чем…

Я был благодарен некоторой своей старомодности и радовался что ее девственность в этот «балконный момент «, как мы его назвали, осталась неприкосновенна, и дело не в том, что до свадьбы нужно дойти… и так далее – это как раз было непринципиально, но хотелось закрепить свои чувства, и уж если делать это, то не просто очень близкими и еле сдерживающимися, но совсем слившимся одним целым, что бы кроме физического кусочка материи более ничего не поменялось.

Так и было, этот день и мне, и ей запомнился, как нечто чистое, возвышенно – приятное долго продолжающееся и после постоянно желаемое…

В институте ее считали букой и занудой, даже несмотря на занятия легкой атлетикой, тягу к которой она сохранила до конца своей непродолжительной, но счастливой жизни. Хорошая успеваемость и действительно приличный объем знаний на фоне высочайшего интеллекта, делали эту девушку, с почти всегда сосредоточенным выражением лица, непреступной и, якобы, незаинтересованной в ухаживаниях, но женщина всегда остается женщиной! После нашего знакомства налет холодности и серьезность разорвались неожиданным шармом и сексуальностью, правда на столько контролируемые и сдержанные, что не оставляли не единого шанса, позарившегося на сладкое.

В промежутках между «увольнительными», в которые не удавалось ходить чаще двух раз в месяц, либо она приходила и мы по два часа сидели в общей комнате посещений, расположенной на КПП училища, порой просто взявшись за руки и о чем-то полушепотом беседуя. Впрочем, тем в памяти было предостаточно, но все они заканчивались, как правило одной – о ждущем нас счастливом совместном будущем. Или я, выбегая на ежедневные тренировки буквально пролетал семь километров до условленного места, где мы шлялись, счастливо прижимаясь к друг другу, сообщая о всем произошедшем за время разлуки, даже если это был всего лишь день.

Все что говорила она о себе казалось мне таким важным и нужным и, конечно, более интересным из того что я узнал, прочитал или увидел за всю свою жизнь. Совсем замечательным событием в этой связи были культпоходы в театры, кино или музеи, которые я никогда не пропускал с первого курса, а имея теперь такую причину и подавно, стал завсегдатаем, набиваясь даже в подобные мероприятия других рот и курсов.

Мы смеялись, ловя себя по выходу после очередного спектакля на том, что почти не помнили о чем он, не выходили на антракты, да и не до жиру было, а более всего из-за нежелания потерять и минуту, пусть не уединения, но хоть какой-то близости.

Особенностью того времени было совершенное отсутствие какой-либо возможности снять или найти квартиру или хотя бы комнату, не говоря уже о гостинице. Работа ее родителей складывалась по временным рамкам таким образом, что кто-то из них после трех часов дня уже был дома. Правда отец, узнав о наших серьезных отношениях побывал у командования училища, после чего частота наших встреч увеличилась вдвое.

Как-то меня вызвал замполит, и поинтересовался, а почему я собственно молчу о своих связях, но особенных не было, о чем я и сказал. Оказалось, что скромность семьи моей любимой сыграла добрую шутку, и как я и предполагал когда-то, Иин отец оказался профессором и, кстати, военных наук – личность в наших круга известная и пользующаяся уважением.

Разумеется после этого я посчитал себя должным засвидетельствовать свое официальное почтение с уверением серьезности намерений в отношении его дочери, да и вообще, чтобы понять – а как сами родители моей возлюбленной к этому относятся…

…Неожиданно больше всего меня потрясла не огромная квартира, правда скромной отделки и не вычурного интерьера, и не заслуги отца перед Родиной, и даже не сногсшибательный вид той, без которой я свою жизнь уже не представлял, а ее матушка. Пятидесятилетняя женщина выглядела не более чем на 30, была в хорошей спортивной форме, сопровождавшейся изящностью, скромностью, иии… изюминкой обаяния необыкновенного, которую переняла и дочь. Все это лишь подчеркивалось не обычной подиумной красотой, а настоящей своеобразно – индивидуальной, причем совсем не увядшей и не выглядевшей законсервированной, с помощью косметологов и хирургов. Взгляд ее сквозил открытостью и любовью, а все движения пластикой и безусталью.

– Так и знала!!! Меня не заметил, а вот маме, как всегда все авансы!.. – Растроганная моим стопорным состоянием, Ия попыталась вернуть меня с небес на землю:

– Ну что ты как истукан, Леличка, это моя мама, это папа, а это, между прочем я!

Глупая ситуация разрядилась смехом, а продолжающееся знакомство развеяло всю напряженность:

– Девочка моя, нууу… вы просто так похожи, и кроме всего… эта кажущаяся мизерной разница в годах, но это же здорово!.. – Я изворачивался как ехидна, хотя, кажется в этом не было необходимости. В любом случае, галантный, а тем более такой закамуфлированный комплемент не будет лишним.