Владимир Дядичев - Лиля Брик. Любимая женщина Владимира Маяковского

А вот отрывок из записи беседы с Натальей Брюханенко в мае 1938 года, записи, многие годы находившейся в спецхране. Ее обнародовала директор музея В. В. Маяковского С. Е. Стрижнева: «С Лилей Юрьевной в первые же дни смерти В. В. мы поехали на Таганку (видимо, описка: на Лубянку. – Примеч. публикатора). Л. Ю., пересматривая архив В. В., уничтожила фото девочки, дочки В. В., письма Татьяны Яковлевой, вернула мне мои и отослала Моте Кольцовой. Л. Ю., видимо, уничтожила очень многое после смерти В. В. Но это ее право, и сейчас ее не надо раздражать, т. к. она может сделать что угодно. Когда пройдет много лет, достоверным документом останутся ее воспоминания, тем более что она сыграла такую роль и после смерти В. В.» [Эхо планеты. 1990. № 18. С. 42]. Приведенные слова в стенограмме беседы с Н. Брюханенко зачеркнуты, но легко читаются. А на всей записи беседы – резолюция бывшего директора Библиотеки-музея В. В. Маяковского А. С. Езерской: «Никому вообще не давать для чтения. 29 июня 1939 г.».

Е. Лавинская «из благородства» многое, касающееся Бриков, вычеркнула из воспоминаний по собственной инициативе. Н. Брюханенко, похоже, помогали это сделать. Надо сказать, что, в отличие от нового музея поэта в Лубянском проезде, открытого в январе 1974 года, в старом музее-библиотеке на Таганке Лиля Юрьевна была своим человеком.

Ну а в том, как Брик «сыграла такую роль и после смерти В. В.» и как создавались ее собственные «достоверные документы-воспоминания», мы с вами уже убедились.

Таким образом, заботами Якова Сауловича к Брикам попали и бумаги Маяковского, которые их вовсе не касались (кроме тех, что через Агранова, возможно, потонули совсем в других местах). Нам так и не известны письма к Маяковскому Татьяны Яковлевой, некоторых других корреспондентов поэта.

«Страдать Володе полезно, он помучается и напишет хорошие стихи». (Лиля Брик)

В США «нашлась» дочь В. В. Маяковского и Элли (Елизаветы Петровны) Джонс Патриция Томпсон. Корреспонденту ТАСС С. Бабичу она, в частности, рассказала: отец «просил маму писать ему обо всем, но на адрес своей сестры Ольги. Он боялся, что письма ее попадут в руки Брик. Эту женщину, как рассказывала мне мама, Маяковский немножко побаивался и называл ее «злым гением» его жизни» [Эхо планеты. 1990. № 18. С. 40–41].

Судя по публикации в журнале «Эхо планеты», а также по одной из литературных телепередач, за установление дальнейших «советско-американских» связей» энергично взялся пасынок Л. Ю. Брик – В. В. Катанян-младший. По этому случаю он передал для опубликования в журнале три письма Элли Джонс к Маяковскому, «сохранившиеся в архиве Л. Ю. Брик». Так впервые – лишь через шестьдесят с лишним лет! – маяковеды и читатели получили возможность ознакомиться с этими материалами. А если бы дочь Маяковского не объявилась?.. Таковы уж, видимо, были правила борьбы в понимании «партии Бриков» против «фальсификации в угоду групповым интересам биографии и литературного наследия Маяковского» (выражение Л. Лазарева. См.: Дружба народов. 1989. № 3. С. 226).

Появление в 1991 году книги «Любовь – это сердце всего. В. В. Маяковский и Л. Ю. Брик. Переписка 1915–1930» [Составление, подготовка текста, введение и комментарии Бенгта Янгфельдта. М., 1991. Репринт (с изменениями и дополнениями в комментариях) стокгольмского издания 1982 г. Ссылки на страницы этого издания даются в тексте], бесспорно, стало событием. В сутолоке же тогдашних событий в стране ее почти не заметили.

И все же это событие. Впервые в России было опубликовано сразу свыше ста новых текстов «изученного до последних йот» поэта! [В книге всего 416 текстов. В том числе 88 ранее не публиковавшихся у нас и 37 публикуемых впервые полностью записок, писем и телеграмм Маяковского; 199 ответных корреспонденций Бриков.]

Конец 1980 – начало 1990-х годов – это, по сути, ежегодные 100-летние юбилеи тех или иных столпов отечественного Серебряного века. И на фоне потока материалов о Гумилеве, Ахматовой, Мандельштаме, Пастернаке, Булгакове, Цветаевой, нередко создававшихся методом «мозгового штурма», наше научное маяковедение хранило почти полное «гордое молчание».

После вполне дилетантской дискуссии о «сталинизме» В. Маяковского, начатой на рубеже 1987–1988 годов многотиражкой «Московский художник» и с переменным успехом продолженной «Советской культурой», «Литературной газетой» и другими изданиями, обсуждение собственно творческих вопросов поэтики Маяковского дипломатично свернулось.

В какой-то мере наука о «лучшем и талантливейшем» оказалась просто не готовой к новым жизненным реалиям и в этом смысле вполне разделила участь ряда других дисциплин, ранее официально поощрявшихся и не знавших поэтому конкуренции. Но, как ни парадоксально, именно в эти годы библиография отечественного маяковедения продолжала существенно пополняться.

Во-первых, были наконец-то опубликованы ранее по различным причинам не доходившие до печати воспоминания о поэте: В. В. Полонская, С. С. Шамардина, Л. Ю. Брик, Эльза Триоле, М. М. Синякова, Н. А. Брюханенко, В. А. Катанян, Г. Д. Катанян, Л. А. Краснощекова-Варшавская (к сожалению, некоторые – по-прежнему с купюрами). Сюда же следует отнести публикацию материалов из архива известного маяковеда А. М. Колоскова (журнал «Молодая гвардия», еженедельники «Щит и меч», «Ветеран»).

Во-вторых, исследования обстоятельств трагической гибели Маяковского привели и к введению в научный оборот целого пласта ранее неизвестных архивных документов, и к установлению новых биографических фактов (публикации В. И. Скорятина 1989–1993 гг.). Одновременно по инициативе Государственного музея В. В. Маяковского в конце 1991 года с использованием новейших методов была проведена судебно-медицинская и криминологическая экспертиза хранившихся в музее «вещественных доказательств» гибели поэта – фотографий, предсмертного письма, рубашки со следами выстрела, ковра, на который упал Маяковский. Опубликованные Скорятиным в 1992–1993 годах ранее неизвестные материалы следственного дела № 02–29 1930 года «О самоубийстве Владимира Владимировича Маяковского» дали новую пищу для дискуссии «по вновь открывшимся обстоятельствам».

В-третьих, в США «обнаружилась» родная дочь В. Маяковского – Хелен-Патриция (Елена Владимировна) Томпсон. В связи с этим появились интересные публикации, обнародованы новые документы, в том числе (частично) переписка Маяковского и его возлюбленной Элли Джонс (Елизаветы Петровны Зиберт), матери его дочери.