Владимир Дядичев - Лиля Брик. Любимая женщина Владимира Маяковского

Естественно, что суррогат «семейного очага», предложенный ему Лилей Юрьевной, двусмысленное положение «штатного любовника замужней дамы» были источником глубоких нравственных переживаний поэта. Более того, из писем, помещенных в книге, видно постоянное присутствие в этом непростом «любовном треугольнике» еще и четвертого «почти члена семьи Бриков» – «Левы, Левушки», Л. А. Гринкруга, сына банкира. Тяжелые душевные переживания поэта нашли отражение во многих его поэтических произведениях (прежде всего в поэмах) этого периода.

Говоря о самоубийстве Маяковского, Брик упоминает две его предыдущие попытки расстаться с жизнью, относящиеся к 1916–1917 годам. При этом подробно, в деталях описывая, как она «летела спасать Володю», она ничего не говорит о конкретных поводах этих попыток. Только общие рассуждения о постоянных суицидных настроениях Маяковского.

И все же вскоре после знакомства с Бриками летом 1915 года и особенно после отъезда в 1918 году Эльзы Каган (будущей Триоле) за границу Лиля Юрьевна действительно стала «новой и единственной» возлюбленной Маяковского. И ни о каких иных «побочных любовных приключениях» Маяковского (в отличие от Лили Юрьевны) в этот период (вплоть до резкого перелома в их отношениях в 1923–1924 гг.) говорить не приходится.

«Через Бриков, – пишет Б. Янгфельдт, – Маяковский вошел в новую для него социальную и культурную среду. Подобно многим другим футуристам, Маяковский – выходец из небогатой провинциальной семьи; настоящего образования он никогда не получал ни в школе, ни дома. Л. Ю. и О. М. выросли в зажиточных московских домах, в интеллектуальной среде, имели хорошее образование, ездили за границу и общались с себе подобными…» (с. 18).

До чего же знакомые мотивы! В воспоминаниях современников, знавших Бриков в 20-е годы, упоминаются неоднократные сетования Осипа Максимовича на «неуправляемость Володи» при публичных выступлениях: «Дома натаскаешь его, как и о чем надо говорить. А он сначала говорит вроде бы правильно, а потом его как начнет заносить».

Ну никак не может русский писатель и шагу ступить без мудрого руководства!

Об уровне и широте культурных и интеллектуальных интересов Маяковского до его знакомства с Бриками можно судить хотя бы по опубликованным к этому времени публицистическим статьям поэта (не говоря уж о поэтических вещах): театр Шекспира и Художественный театр, театр и кинематограф, живопись передвижников, «Мира искусства» и живопись авангарда, Чехов и Некрасов, поэзия символизма и поэзия И. Северянина, литература и война и т. д. и т. п. Помимо своих друзей-футуристов, Маяковский к этому времени был знаком с весьма широким кругом литераторов и художников всех направлений, бывал у Горького, Репина, К. Чуковского (и он же познакомил с ними Бриков, а никак не наоборот!). К какой «новой культурной среде» могли приобщить потомственного дворянина Маяковского, профессионально занимавшегося живописью и литературой, дилетанты Брики, скучающие от бездеятельности отпрыски купца-ювелира и присяжного поверенного?

Конечно, художническая натура Маяковского несла в себе черты богемности. И слава богу, что у него «хватило ума» хоть как-то использовать сильные стороны О. М. Брика: его редакторские способности, известный педантизм, систематичность, определенную начитанность.

И здесь необходимо внести некоторые уточнения в образ Осипа Максимовича. «В гимназии, в которой я училась, он руководил кружком политэкономии». Видимо, эта весьма туманная фраза Лили Юрьевны породила совершенно фантастические утверждения, что Осип Максимович был чуть ли не преподавателем гимназии, учителем и т. д. Подобные заблуждения проникали даже в печать и порой разделялись людьми, знавшими Бриков. Сами Брики, однако, не рекламировали свое прошлое. А В. О. Перцов, например, в своем фундаментальном трехтомном исследовании о Маяковском ограничился фразой: «До знакомства с Маяковским Брик не был связан с литературной средой» [Перцов В. О. Маяковский. Жизнь и творчество. 1893–1917. М., 1969. С. 271].

Уточним: в период знакомства с Лили Юрьевной, осенью 1905 (!) года, Ося сам был гимназистом выпускного класса мужской гимназии. Но действительно, в гимназическом кружке политэкономии (это было «актуально», ведь шел 1905 год!) он – записной оратор «марксистского» направления.

В гимназии Л. Н. Валицкой, где учились сестры Лиля и Эльза Каган, классом старше Лили училась сестра Осипа Брика Вера. Она-то и привела Лилю в этот гимназический кружок – показать, какой умный и велеречивый у нее брат.

«Его отец, Максим Павлович Брик, был купцом первой гильдии и владельцем фирмы “Павел Брик, Вдова и Сын”, торговавшей главным образом кораллами», – пишет Б. Янгфельдт. Но не только кораллами. Московский торговый дом «Павел Брикъ…» (Золото и серебро) помещался в самом центре Москвы – на Ильинке, 8, в весьма престижном Посольском подворье. Торговый дом имел деловые связи с заграницей, со многими губерниями России, в том числе с золотодобывающими регионами. Но особенно «фирменной» для Бриков была торговля черными кораллами (из Италии) и янтарем. (В справочниках «Вся Москва», 1900 – 1910-х годов под рубрикой «Янтарь» указана единственная фирма – Бриков!) Дела торгового дома были столь «общественно полезны», «благотворительные» взносы столь значительны, что «сын купца» – купец 1-й гильдии Максим Павлович Брик, несмотря на свое иудейское вероисповедание, в 1914 году получил даже сословное повышение, став «потомственным почетным гражданином». По положению 1863 года, помимо «особых заслуг», обязательным условием получения этого звания являлся 20-летний стаж пребывания в сословии купцов 1-й гильдии.

Быть «сыном сына купца», посильно участвовать в делах родителя (в том числе иногда и в разъездах по районам деловых интересов), собственно, и было единственным профессиональным занятием Осипа Максимовича. Причем в пределах, характерных для «золотой молодежи»: важное место в его жизни занимали рестораны, театры и т. п. Удивительно, но все это отнюдь не мешало ему теоретически исповедовать якобы «марксистские» (по его понятиям) взгляды. Понятно, что «достать деньги» на издание в 1915 году «Облака», «Флейты-позвоночника», о чем так восторженно повествуется в некоторых «мемуарах» и биографиях Маяковского, для О. М. Брика проблемы не составило.

Положение, однако, изменилось после Октября 1917 года. Самостоятельные журналистские попытки О. М. Брика (газета «Новая жизнь», журнал «Тачка» и т. п.) особого успеха не имели. В то же время бывший футурист-скандалист Владимир Маяковский превращается в признанного поэта революции. Именно к 1918 году, согласно воспоминаниям самой Лили Юрьевны, относится ее столь запоздалое объяснение с О. М. Бриком о том, что «Маяковский и я полюбили друг друга» и «все мы решили никогда не расставаться».