Владимир Дядичев - Лиля Брик. Любимая женщина Владимира Маяковского

Поэт выехал из Москвы за границу – в Берлин и Париж – 8 октября 1928 года. И уже вдогонку («домашних» наставлений оказалось недостаточно) 14 октября 1928 года Лиля Юрьевна шлет Маяковскому из Москвы в Париж очередную серию указаний: «Про машину не забудь: 1) предохранители спереди и сзади, 2) добавочный прожектор сбоку, 3) электрическую прочищалку. 4). 5). 6). 7). Про часы с недельным заводом. Цвет в форму на твой и Элички вкус. Только чтобы не была похожа на такси. Лучше всего Buick или Penault. Завтра утром начинаю учиться управлять».

Дело, однако, осложнилось. В ответном письме 20 октября из Парижа Маяковский писал: «Сегодня еду на пару дней в Ниццу. Или обоснуюсь на 4 недели в Ницце, или вернусь в Германию. Без отдыха работать не могу совершенно!.. Дела пока не ладятся. Пискатор пока что прогорел. Парижских ауспиций не видать (мелкие лекциишки), вся надежда на “Малик” – хочет подписать со мной договор – в зависимости от качества пьесы (усиленно дописываю). Ввиду сего на машины пока только облизываюсь – смотрел специально автосалон» (с. 176–177). (Эрвин Пискатор – известный немецкий театральный режиссер. Маяковский, видимо, рассчитывал предложить ему пьесу «Клоп», над которой работал. «Малик» – издательство «Malic – Verlag», с которым Маяковский вел переговоры в Берлине. Договор на издание пьес и прозы был подписан только во время следующей поездки – 20 февраля 1929 г.)

Владимир Маяковский (справа) в Мексике. 1925 г.

Маяковский едет в Ниццу, встречается там с Элли Джонс, впервые видит свою родную дочь Хелен-Патрицию. Но автомобильные заботы и здесь не дают ему покоя.

Уже 25 октября поэт возвращается из Ниццы в Париж. В свою очередь, Лиля Юрьевна продолжает четко «курировать» автомобильный вопрос. Получив из Парижа встревожившее ее письмо от 20 октября, она тут же отправляет Маяковскому телеграмму от 28 октября: «Телеграфируй автомобильные дела. Твоя Киса». Одновременно, в этот же день, для пущего «стимулирования» Маяковского отправляется и «подробное» письмо: «Щеник! У-уу-ууу-уууу!..!..!.. Волосит! Уууууу-у-у!!! Неужели не будет автомобильчика? А я так замечательно научилась ездить!!! Пожалуйста! Пусть Malik’y понравится пьеса! Пожалуйста, привези автомобильчик!!!..» (с. 177–178). Впрочем, видимо не сомневаясь в успехе своего психологического натиска, Лиля Юрьевна не забывает тут же и о новых деловых указаниях: «Прежде чем покупать машину, посоветуйся со мной телеграфно, если это будет не Renault и не Buick. У-ууууу-у-у!» (с. 178).

В ответ на телеграмму Маяковский – также телеграфно – шлет из Парижа успокаивающее сообщение от 29 октября: «Веду сценарные переговоры Рене Клер. Если доведу, надеюсь, машина будет».

После получения телеграммы о Рене Клере – очередное письмо Лили Юрьевны, от 2 ноября 1928 г.: «Что с Рене Клером? Если не хватит денег, то пошли хоть (через Амторг) 450 долларов на Фордик без запасных частей. У-уу-ууу —!!!..»

Наконец 10 ноября Маяковский телеграфирует Л. Брик в Москву из Парижа: «Покупаю “Рено”. Красавец серой масти». А 12 ноября более подробно сообщает письмом: «Я задержался с этим письмом, т. к. телеграфировал тебе “покупаю” и все еще не перевел в прошедшее время “купил”. Но сейчас, кажется, уже ничего не помешает и денежков с помощью добрых душ на свете я наскребу и назаработаю. Машин симпатичный, ты сама, должно быть, знаешь какой (далее в письме – рисунок автомобиля, сделанный Маяковским. – В. Д.). Рисунок, конечно, корявый, но карточку из каталожницы я отдал вместе с заказом, а другой пока нет <���…> Пробуду в Париже немного, чтоб самому принять машину с завода, упаковать и послать, а то заканителится на месяцы. А пока сижу и раздракопиваю пьесу и сценарий. Это первый бензин, который пытается сожрать реношка».

Итак, проявив чудеса изворотливости, достав-таки необходимый минимум средств, Маяковский приобретает автомобиль. Он понимает, что при весьма пуританском образе жизни Москвы конца 20-х годов личный автомобиль у него, пролетарского поэта, кумира комсомольцев, может вызвать немало кривотолков. В оправдание написано даже специальное стихотворение – «Ответ на будущие сплетни». (Кстати, наиболее приближенные к власти литераторы – Демьян Бедный, А. Толстой – имели право пользоваться специальными служебными автомобилями. Маяковский же к этой «элите» не принадлежал.)

Все эти автомобильно-денежные хлопоты так и не позволили Маяковскому вновь выбраться в Ниццу. А ведь Ницца – не просто отдых. Там его по-прежнему ждали Элли Джонс и его дочь, с которыми он провел всего 4–5 дней 20–25 октября. Ведь, вернувшись из Ниццы в Париж 25 октября, Маяковский уже на следующий день, 26 октября, писал в Ниццу: «Две милые, две родные Элли! Я по вас уже весь изсоскучился. Мечтаю приехать к вам еще хотя б на неделю. Примете? Обласкаете?..». Увы, в Ниццу он так и не выбрался.

Зато с чувством явного облегчения и даже некоторой гордости за хорошо сделанное дело Маяковский сообщает о покупке автомобиля Лиле Брик.

Но что же ответила Лили Юрьевна разбившемуся для нее в лепешку поэту? Поэту, так и не отдохнувшему (где они – «4 недели в Ницце»?), но зато купившему именно «реношку», на чем так упорно настаивала Лиля Юрьевна? Как же отблагодарила она поэта?

Следующей в эпистолярной подборке в книге вновь идет телеграмма Маяковского из Парижа – от 19 ноября, краткая, деловая: «Переменить нельзя. Машина готова. Скоро едет в Москву». А в весьма обширных комментариях Б. Янгфельдта, сопровождающих «постатейно» практически каждый текст телеграммы или письма, к этой телеграмме – никаких комментариев! Между тем даже в «избранной переписке» (Литературное наследство. Т. 65. С. 170), где также приведена эта телеграмма, имеется пояснение: это «ответ на телеграмму, в которой Брик советовала приобрести не Рено, а Форд». Исключительно изысканная форма благодарности! Так что же здесь перед нами – маяковедение или мифологизированное «бриковедение»? Вот теперь действительно – комментарии излишни! [Между прочим, вся эта автомобильно-почтовая эпопея наглядно опровергает одну из немалого количества «лжей» и передержек, рассеянных по книге еще одного открывателя «нового о Маяковском» – Ю. Карабчиевского. В «Воскресении Маяковского» (книге, опять-таки «вернувшейся оттуда») он пишет: «Конец 28-го года. Начало массовых раскулачиваний. Первые вредительские дела. Соловки переполнены до отказа. Хлеба не хватает, введены карточки. Надо было очень любить технику и именно той любовью, какой любил ее Маяковский, чтобы именно в это время. Он любит технику – и покупает автомобиль, другие не любят и ездят в трамвае». Надо уж очень не любить Маяковского, чтобы так «подавать» это событие.]