Андрей Платонов - «…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы)

Ортенберг Д. И. Телеграмма, о которой идет речь, не сохранилась.

Премьер-министр фашистской Италии Бенито Муссолини был смещен со своего поста и арестован 25 июля 1943 г.

Т. е. в редакции газеты «Красная звезда».

С 31 июля 1943 г. главным редактором «Красной звезды» был назначен Николай Александрович Таленский.

Книга, о которой идет речь, – «Рассказы о Родине» – вышла лишь в конце 1943 г. Еще в ноябре 1942 г. Платонов заключил с Гослитиздатом договор на книгу под названием «Одушевленная Россия» (РГАЛИ, ф. 613, оп. 7, ед. хр. 891, л. 77). В 1943 г. книга Платонова переходит из одного квартального плана в другой (в плане 3-го квартала уже под названием «Рассказы о Родине»), сигнальный экземпляр выпускается 6 ноября 1943 г. (ГАРФ, ф. Р-4851, оп. 1, ед. хр. 274, л. 94 об., 102, 110).

Неточная цитата из популярной песни «Землянка» (на стихи А. Суркова): «Ты сейчас далеко-далеко. / Между нами снега и снега. / До тебя мне дойти нелегко, / А до смерти – четыре шага».

23 августа 1941 г. Вьюрковы были эвакуированы в Киров вместе с учреждением, где служила Анна Васильевна. Из Кирова они сразу написали Платоновым, о чем свидетельствует письмо Марии Александровны (открытка, датируется по штемпелю августом 1941 г.): «Здоровы ли мы? Пока все здоровы, но как долго продлится это здоровье – неизвестно. Андрей здесь, пока. Он призван в инженерные войска, вызывали несколько раз, но еще дома. Тоша уехал с женою туда же, к ее отцу, где и были. Там лучше и покойнее. Настроение мое и старика очень похоже на Ваше, дорогие супруги, дружить не с кем. Все разъехались – скучно и [1 слово нрзб]. О своей «бесталанности» не кокетничайте, придет время, и книга ваша выйдет в свет, а автор ее получит заслуженный долгожданный успех и признание. Конечно, нужно выждать время – сейчас не об этом нужно думать, – и нужно работать, а не отчаиваться. Демьян (Бедный. – Н. К. ) блещет, чуть ли не ежедневно, стихами в газетах (неважными) и, видимо, снова зазнался. Один раз позвонила, хотела поздравить попросту, но у телефона уже сидит тигрица, которая мне невесть что нагородила. Есть люди, которых ничто не исправляет» (РГАЛИ, ф. 1452, оп. 1, ед. хр. 166, л. 1). // Сохранились два безответных письма Вьюркова Платоновым, когда Платонов и Мария Александровна с больным сыном вернулись из эвакуации в Москву (Платонов – в сентябре, Мария Александровна – 10 октября). Первое письмо датируется 11 октября 1942 г.: «Милая Мария Александровна и дорогой мой, свет очей моих, Андрюшенька, шлем мы вам наш вятский привет и желаем здравия и долгоденственного жития. Уж больно нам хочется повидать вас поскорее. Верите или нет, но так нас тянет к вам. Соскучились здорово. Тут полно гадалок. Не удержались и мы. Бросили на червонного короля и нам вышло: дальняя дорога, свидание с близкими друзьями – с вами, конечно, казенный дом (пронеси от него, господи), деньги… Во сне снятся часто ангелы… даже сонм их, патриархи, иерархи… и милый сердцу Тверской бульвар. Видим также часто гастроном № 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8 и т. д. Это, по-моему, к перемене погоды. Никто нас не вызывает, никто не зовет, а только кличут. Целуем вас крепко, крепко. Ваши Вьюрки» (ИРЛИ, ф. 780, ед. хр. 45, л. 6 об.). // Второе письмо без даты, датируется условно летом 1943 г., возможно, именно на это письмо отвечает Платонов: // «Теперь насчет моего творчества. Вы знаете, как мне не повезло с книгой. Знаешь, что я вынужден был, чтобы иметь кусок хлеба, отдавать себя групкому. Он съел меня. Съел 10 лет моей жизни. Книга пропала. Наступило трудное время. Я оказался здесь. Крутился, вертелся и верчусь. Как я рассчитывал на членство и не ради членства, а ради права на кусок хлеба, который мне нужен был как освобождение от поисков его, от службы; которое (право) освободило бы меня и дало мне возможность писать. И этого у меня не получилось. Почему? А вот почему. Я послал заявление в Союз, и меня не приняли только потому, что этого не захотел Митрофанов. Меня уведомили: постановили «воздержаться». И я оказался в каком же положении. Ни то я и ни сё. И чтобы жить, мы с Анной Вас[ильевной] впряглись тут в службу. Потом учреждение, которое завезло нас сюда, сократило ее и уехало. Лимит ее на въезд в Москву использовали для кого-то другого, и вместе с ней завяз тут и я. Будучи членом я выбрался бы. Но я оказался вне всякой организации. Вроде какого-то гибрида» (ИРЛИ, ф. 780, ед. хр. 45, л. 11–12 об.).

Всю весну и лето 1943 г. Платонов находился в действующей армии, вернулся в Москву в двадцатых числах августа; в начале октября он снова на фронте (см. прим. к п. 293). В письме от 25 октября П. Дружинин, отвечая на вопросы Вьюркова об их общих знакомых, сообщал: «Платонов живет все там же, но я его давно уже не вижу в столовой клуба. Раньше он бывал чаще, наезжал с фронта. Он работает, очевидно, в какой-то фронтовой газете. Демьян в Москве, это ты можешь заключить по его время от времени появляющимся в «Правде» стихотворениям» (РГАЛИ, ф. 1452, оп. 1, ед. хр. 119, л. 10–10 об.).

Крашенина М. В.

Трошкина В. А.

Мать и сестра Марии Александровны находились в эвакуации в Челябинской области.

Групком издательства «Советский писатель», секретарем которого до войны являлся Вьюрков, был ликвидирован в 1943 г., что осложнило положение писателей – не членов ССП. Судя по сохранившейся в фонде Вьюркова переписке и другим материалам, он обращался с просьбой похлопотать о его вызове в Москву не только в официальные инстанции, но и к самым близким друзьям: Н. Замошкину (тот организовал вызов от редакции «Нового мира»), П. Дружинину, С. Беляеву. Будучи секретарем групкома, Вьюрков до войны помогал многим известным писателям (об этом они сами с благодарностью писали в его альбоме) и надеялся на их помощь, когда сам оказался в трудной ситуации. Сходными с Платоновым размышлениями об этой жизненной ситуации делился прозаик С. Беляев в письме Вьюркову от 23 января 1943 г.: «Все твои друзья, которым ты давал по десятке на опохмел и ласково устраивал справки с печатями насчет получения из Литфонда всяких благ и путевок, оказались ж…, безъязычными. […] Мы, милый, не такие виды видывали. Уж меня ли не травили, а нате-ка… Уж чего-чего не выдумывали напостовцы, рапповцы, маповцы, задовцы и прочие губербахи, а где они? Литература же наша живет и движется. Растет она трудами не карьеристов, а усилиями тружеников, которые пишут себе и пишут. Я, многогрешный, за время войны пересмотрел своих знакомых и друзей. Война обнажила отношения, и теперь всё ясно, не только в мировом масштабе, но и в узко-житейском. // […] Незаметный парнишка оказывается героем, а знаменитый поэт, клявшийся бородой пророка, спивается, как последний хитровский кот» (Там же. Ед. хр. 107, л. 20–20 об. В годы войны Беляев, будучи по первой профессии врачом, работал хирургом в московских госпиталях).