Игорь Атаманенко - Шпионский пасьянс

– Но всего этого, мсье, можно достичь лишь при одном условии…

За этим следует многозначительная пауза и лукавый взгляд моего собеседника, устремлённый прямо мне в зрачки.

Я – парень понятливый. Сую руку в карман. О, ужас! – сдача иссякла. Делать нечего. Вынимаю «куклу» и решительно выдергиваю второй, последний, «стольник».

Знал бы московский бомж по кличке «Карл Маркс», во что обходится мне его борода! Впрочем, я на собственном опыте убеждаюсь в правоте cлов Генриха IV: «Париж стоит мессы!» Ибо потраченная мною сумма – ничто в сравнении с той информацией, которой я теперь располагаю!

Стодолларовая банкнота присоединяется к компании своих французских подружек, а торгаш, хитро подмигнув, раскалывается окончательно:

– Головы станут тем, что вы имеете честь лицезреть, лишь в том случае, если будут отняты у живого человека. Тогда кости черепа легко поддаются усадке и обработке, их даже можно слегка уменьшить в объёме, чтобы конечный товарный продукт выглядел кукольной головкой…

Человек за прилавком внимательно наблюдает за мной, за эффектом, который должна произвести на меня его откровенность. Я парирую, не моргнув глазом:

– То есть вы хотите сказать, что прежде чем приступить к мумификации, надо произвести декапитацию не покойника, но живого и здравствующего человека?

– Именно так, мсье! – в голосе торгаша неподдельная радость.

Чему он радуется? Что я так быстро научаем и так спокойно реагирую на его признание или тому, что я не помчался звонить в полицию?

– А как насчёт морали, нравственности? – упавшим голосом спрашиваю я.

– Видите ли, мсье, – с видом штатного лектора вещает торгаш, – я прожил долгую жизнь и разбираюсь в людях. Вы – не ханжа, это видно из вашего отношения к деньгам… Будем откровенны до конца. В нашем мире так много людей, которые либо не могут, либо не хотят зарабатывать себе на хлеб. Они – никчемные наросты на теле планеты, которые необходимо удалять… Вместе с тем немало таких, кто невзирая на цену готовы приобрести уникальный экзотический сувенир… Как вы, например. Наше дело – удовлетворить спрос, а он довольно высок. Разве аморально – приносить пользу, идя навстречу пожеланиям людей, удовлетворять их потребности? Именно это мы и делаем! Надо сказать, мы преуспели – никто не в силах с нами конкурировать. Мы владеем монополией на изготовление и продажу мумифицированных человеческих голов!

Теоретическое обоснование убийств изложено и мной усвоено, теперь – вперёд, к практической стороне дела:

– И кто же те добровольцы, что кладут свои головы на алтарь вашего бизнеса? Если не ошибаюсь, вы находите их на всех континентах: у вас выставлены на продажу головы негроидов, монголоидов, европеоидов, наконец!

– Вы правы в одном, мсье, о н и – на всех континентах… Но они – не добровольцы. Они – дичь, за которой надо охотиться. А это дорого обходится охотнику, потому так высоки цены в нашем магазине…

– И кто же охотник?! – вырвалось у меня.

– Вам повезло – мсье Поль Мламбо Нгкука идёт сюда…

Я невольно оборачиваюсь. Сквозь витринное стекло я вижу, как к нам приближается живописная пара. Негр огромного роста, а рядом чинно ступает питбультерьер. Размеренный и уверенный шаг двух зверей, знающих себе цену.

Питбультерьер – жуткое порождение человека, выкидыш селекции, исчадие злости, накопленной природой в добермане, в кавказской овчарке, в бульдоге и… в пуделе. В природе питбультерьера преобладает один ген. Ген абсолютного зверства. Бывали случаи, когда они загрызали даже своих хозяев, вскормивших и выпестовавших их.

Да, такой гильотине достаточно команды « фас!» — и нужная голова в багажнике твоего автомобиля, потому что ты – водитель военного атташе Центральноафриканской империи в Москве и владелец магазина экзотических сувениров в Париже…

Я понял, почему с приходом лета 1982‑го в столице перестали появляться обезглавленные трупы бомжей: в мае господин Мламбо по окончании служебной командировки убыл на родину.

Стоп! Но милиционеры ведь пристрелили его пса. Ну и что? Мламбо-Нгкука приобрёл нового, головы-то по-прежнему в цене…

Время от времени в западную прессу каким-то неведомым путём попадают сведения о заседаниях так называемого «Бильдербергского клуба». Из отдельных публикаций известно, что в этом сообществе, окружённом почти непроницаемой завесой секретности, принимают участие крупные политики, дипломаты, банкиры, капитаны индустрии, военначальники и руководители спецслужб. Некоторые из них тесно связаны с Центральным разведывательным управлением и военно-промышленным комплексом США. Складывается впечатление, что клуб – настоящее «теневое правительство планеты», которое собирается, чтобы обсудить важные вопросы «большой политики», и, прежде всего, отношений с Россией (до 1991 года – с СССР); разработать конфиденциальные рекомендации национальным правительствам по актуальным политическим, экономическим, военным и социальным проблемам.

Однако, как показывает практика, в выигрыше всегда оказывались страны, чьи интересы представляли постоянные члены «Бильдербергского клуба».

Официальной датой рождения «Бильдербергского клуба» считается 1952 год. Ему предшествовал период, когда только что вышедшая из войны Западная Европа стала свидетельницей фундаментальных перемен на международной политической арене и мощного коммунистического движения. Был создан Атлантический союз (НАТО); «объединённая Европа» делала свои первые шаги; западный мир с тревогой следил за ростом недопонимания между Старым Светом и Соединёнными Штатами; «коммунистическому наступлению» надо было противопоставить контрмеры, то есть более тесный союз.

Автором этого «романтического проекта» стал некий Джозеф Ретингер, персонаж с путаной биографией, кичившийся своими англосакскими корнями. Он приобрёл известность в 1947–1948 гг., когда выступил как один из наиболее рьяных поборников «европейского единства». В качестве генерального секретаря «Европейского движения» Ретингер имел контакты с самыми влиятельными политическими лидерами Западной Европы той поры, в том числе с премьер-министром Великобритании Уинстоном Черчиллем и канцлером Западной Германии Конрадом Аденауэром. Они демонстративно оказывали Ретингеру покровительство во всех его начинаниях. В 1948 году Ретингер участвовал в Гаагском конгрессе, а затем четыре года « без устали трудился , – как сообщает он в своих мемуарах, – чтобы подчинить весь мир европейскому идеалу ».

В 1952 году Ретингер оставил свой пост в «Европейском движении» и, войдя в контакт с голландским принцем Бернардом, изложил ему свою идею: создать дискуссионный центр, своего рода клуб для продвижения по миру «западных ценностей». Бернард, фигура достаточно известная на международной арене (член совета директоров дюжины крупнейших западноевропейских авто– и авиакомпаний; выполнял важные миссии в Латинской Америке; поддерживал политические контакты с первыми лицами ряда государств), ответил, что даст согласие, если найдёт приемлемой концепцию предполагаемого формирования.