Н. Коршунова - Я должна тебе сказать…

Надо же, оказывается, он живет! Мой коллега обладает неплохим чувством юмора. Ребенок научился неплохо готовить. Нам выдали премию и теперь можно устроить себе небольшие развлечения, в виде похода в кино или кафе вдвоем с ребенком, и сегодня был дождь, а я уже и забыла какой он, и капли дождя застывали на балконных перилах, переливаясь разноцветными искрам. Вечером Природа продемонстрировала потрясающий закат, явив, из-за серых туч, лучи предзакатного солнца, словно напоминая о том, что наша жизнь способна преподавать нам суровые уроки и одаривать нас всплесками счастья… Жизнь снова наполняется, постепенно, лениво и нехотя, приходит в движение этот механизм, именуемый жизнь. Боль еще не отпустила, но я уже знаю – «и это пройдет»… стараюсь уважать волю другого человека, даже если она причиняет боль. Удержаться и не сломать ни себя, ни другого.

Стремясь убежать от боли и страха человек выдумывает все новые и новые способы, один из них – желание контролировать свои чувства, что может быть проще – не привязываться к другому, периодически «охлаждать» свои чувства, напоминая себе о недостатках другого человека, о том, что печальный опыт настойчиво советует не доверять людям. Проще всего вообще забыть о чувствах. Пользоваться только физиологическими проявлениями инстинкта размножения – сексом, чем больше связей, тем меньше «ненужных» чувств. Они еще и взлететь-то не успели, а построить пару-тройку запасных аэродромов, с запасными лайнерами, реальный мир настойчиво требует. Не об этом ли ежедневно свидетельствует статистика аварий и крушений? Что я могу сказать? Психологи, вероятно, посоветуют закопать некогда живой и необходимый источник, а сверху присыпать горсткой пепла. Не будем ханжами, попытаемся понять один из таких случаев. Вполне объяснимые причины. Женщина, которая не может родить, испытывает собственную неполноценность. В действие вступает механизм, именуемый отрицание. Ей трудно принять в себе женщину. Что остается? Ненасытные инстинкты, которые она доводит до безумия. Я понимаю, вся тяжесть ее боли может выпасть тебе, Дорогой Читатель. Тебе и решать. Ты один знаешь, жив твой источник или иссяк навсегда. Надо быть очень мужественным человеком, чтобы сметь любить в этом мире.

Утро. Двое просыпаются в одной постели.

– Он: Скажи, как тебя зовут?

– Она: Ну, знаешь, то, что мы переспали, отнюдь не является поводом для знакомства.

Что для нее было понятие любовь? Прежде всего – в ее воображении явно рисовался эдакий подиум. Она идет по освещенному софитами подиуму, вся такая красивая (кстати, это факт), на высоких каблуках (минимум 25 см). Неизменно накрашенная и с красивой прической. Томно смотрит на окружающих, а те, в свою очередь просто падают под впечатлением от ее неземной красоты и сами собой в штабеля складываются. Вот такая мечта. Прости ей эту слабость, дорогой читатель. Тем паче, что я также знакома и с человеком, чьи мечты она «позаимствовала».

Это была ее Свекровь. Дама достойная того, чтобы о ней рассказать отдельно. Когда я с ней познакомилась, ей было что-то около 65. Она следила за собой, всегда с накрашенными глазами и губами, и подведенными бровями, а зачастую еще и в парике. Причем, каждый новый парик она прибегала продемонстрировать. Чем надо сказать, изрядно ей досаждала, полагалось неизменно выражать свое искреннее восхищение такой неземной красотой. «Ах, сегодня вы особенно красивы – говорила она – вот, грымза старая, опять приперлась» – думала про себя П. Надо отдать ей должное ее грим не был вульгарным, и одевалась она всегда со вкусом, искусно задрапированный шарфик, изящные туфельки и прочие атрибуты Дамы.

А еще у нее было одно достоинство, которое так восхищало П. (ей очень хотелось обладать таким же достоинством) – у нее была большая грудь, примерно пятого размера. Один раз Свекровь пришла к врачу – лору. Напоминаю, что в его обязанности входило осматривать ухо, горло и нос. С жалобами на боли в ухе. Врач, мужчина гораздо младше ее, обалдев от таких прелестей, выдал: «Раздевайтесь». После самого тщательного осмотра, видимо еще не вполне придя в себя, сел за свой рабочий стол, схватил бумажку и дрожащими руками начал выписывать рецепт. Свекровь, видя такое лестное внимание и глядя мужику прямо в глаза обнадеживающим взглядом, изящно взяла рецепт двумя пальчиками, красиво развернулась и вышла, бросив напоследок еще один взгляд, который наши юмористы окрестили «возьми меня». Придя с этим рецептом в аптеку, она, ничего не подозревая, подает его продавцу, тот в изумлении начинает читать: «сода – две чайных ложки, сахар – один стакан …», как выяснилось, врач по ошибке подал ей рецепт торта, который должен был стать изюминкой на праздничном столе медсестры (Не судьба видимо). До рецепта ли им обоим тогда было? Они были просто поглощены друг другом.

У нее было много любовников, это тоже было предметом некоей зависти. Причем последний любовник появился у нее лет в семьдесят. И все интимные подробности совместной жизни с каждым из них свекровь долгими вечерами «обсуждала» с П., не упуская при этом ни единой детали. «Обсуждением» это можно было назвать с большой натяжкой. Говорила в основном Свекровь, П. высочайше было соизволено только кивать головой и восклицать: «Да что Вы говорите, какая прелесть!!!».

Что же в этом плохого, у женщины и в семьдесят лет сохранилась потребность в любви? Ничего. Если бы не одно большое «но». Больше всего на свете она баловала, холила и лелеяла одного человека – себя. Мужчины в ее жизни были лишь инструментом, с помощью которого можно было добывать себе разнообразные удовольствия: одежду, деньги, а главное – секс. Все ее подруги были лишь «благодарными» слушателями. До которых она иногда «снисходила», дабы дать им возможность прикоснуться к «прекрасному», под «прекрасным» естественно она подразумевала себя. В целом подруги для нее были не более чем «свободные уши». Она мнила себя аристократкой (хотя никаких дворянских корней там и в помине не наблюдалось, обычный снобизм), а также умной, тонкой, интеллигентной женщиной. Она с гордостью «несла» себя по жизни, временами «одаривая» собой окружающих.

Мой дорогой читатель, предлагаю тебе заглянуть в будущее и посмотреть, что же все-таки «донесла» эта женщина, а также чем чревато подобное отношение к жизни. В 70 у нее случился инсульт. Единственной «подругой», которая вынуждена была ее слушать, поневоле стала П. Я не так часто видела ее после инсульта, однако последняя встреча оставила особенно тяжелый осадок. Криво накрашенные губы, съехавший на бок парик, почти бессвязная речь. Она постоянно жаловалась на то, что все ее покинули, ее подруги, которых, кстати сказать, она называла не иначе как «быдло», больше не хотят с ней общаться. Старая, несчастная женщина. Единственным человеком, который остался с ней до конца, оказалась ее собственная невестка, которую она считала не парой своему сыну, еще бы нашли в канавке, вытащили из грязи, умыли, причесали и выдали замуж за князя. Наверное, это покажется странным, но П. до последнего дня продолжала ухаживать за ней. Она бегала к ней в больницу, убирала и ремонтировала ее квартиру, выслушивала ее бесконечные стенания и сетования. Умерла в одиночестве.