Михаил Корабельников - Лев Троцкий и другие. Вчера, сегодня. Исторический процесс

Почему Троцкий оказался на съезде с «мягкими»? Как он сам утверждает, не мог примириться с исключением «стариков» Аксельрода и Засулич из редакции «Искры», чего желал Ленин, чтобы убрать препятствия в формировании дальнейшей редакционной политики. Из членов редакции Троцкий ближе всего был связан с Мартовым, Засулич и Аксельродом, и их влияние на молодого Троцкого было бесспорно. И он не мог примириться с посягательством Ленина на редакцию, которая для Троцкого все еще оставалась единым целым. Мартова Троцкий охарактеризовал следующим образом:

«Лидер меньшевиков Мартов является одной из самых трагических фигур революционного движения. Даровитый писатель, изобретательный политик, проницательный ум, Мартов был гораздо выше того идейного течения, которое он возглавлял, но его мысли не хватало мужества, его проницательности недоставало воли. Цепкость не заменяла их. Первый отклик Мартова на события всегда обнаруживал революционное устремление. Но немедленно же его мысль, не поддерживаемая пружиной воли, оседала вниз. Наша близость с ним не выдержала испытания первых крупных событий надвигающейся революции».

Выявившиеся на II съезде РСДРП расхождения Троцкого с Лениным в значительной степени определили его дальнейшее поведение по отношению к «ленинской линии» в идейной и организационной борьбе. В какие-то моменты обнаруживалось сближение с этой линией, а в какие-то – резкие расхождения. По многим вопросам Троцкий предпочитал занимать независимую позицию. Впоследствии Троцкий открыто признал правоту ленинской позиции в вопросах партийного строительства, несмотря на ее очевидную жесткость по отношению к бывшим соратникам по борьбе. Вот что он писал по этому поводу:

«Так или иначе, второй съезд вошел в мою жизнь большой вехой, хотя бы уже по одному тому, что развел меня с Лениным на ряд лет. Охватывая теперь прошлое в целом, я не жалею об этом. Я вторично пришел к Ленину позже многих других, но пришел собственными путями, проделав и продумав опыт революции, контрреволюции и империалистической войны. Я пришел благодаря этому прочнее и серьезнее, чем те «ученики», которые при жизни повторяли не всегда к месту слова и жесты учителя, а после смерти его оказались беспомощными эпигонами и бессознательными орудиями в руках враждебных сил».

С начала ХХ века напряжение в российском обществе неуклонно нарастало, прорываясь наружу то студенческими волнениями, то забастовками рабочих, то покушениями на царских сановников. Крамольные настроения подогревались либеральной печатью и агитаторами. Угроза массовых волнений возросла с получением известий о неудачах провальной войны 1904 года на Дальнем Востоке, в которую Россия легкомысленно втянулась, не будучи к ней готовой. Война стала следствием многолетней экспансии России в этом районе, которая враждебно столкнулась с интересами другого империалистического хищника – Японии.

Начало революции связывают с «Кровавым воскресеньем» 9 января 1905 года – расстрелом в Петербурге стотысячного мирного шествия рабочих с петицией к царю, которое возглавил священник Гапон. Царь любил свой народ, желал встречи с ним, но не так, не вдруг, не лицом к лицу с возбужденной толпой. Царь осторожно остался в Царском Селе, а события в Петербурге развивались спонтанно и кроваво. В итоге – сотни убитых, тысячи раненых.

Вот образец народного песенного творчества того времени.

По числу человеческих жертв эксцессы российской истории бывали и круче. Но общественная значимость «Кровавого воскресения» была исключительной – именно в этот момент стало ясно: в России между царским правительством и народом идет гражданская война.

Ситуацию подхватили революционные партии, либеральная интеллигенция: Россия встала «на дыбы» и повсеместно окрасилась в красный цвет. Нарастающий вал революции достиг своей кульминации в сентябре – октябре 1905 года объявлением всеобщей политической стачки. А 17 октября царь подписал «Высочайший манифест об усовершенствовании государственного порядка», содержащий обещание «даровать населению незыблемые основы… неприкосновенность личности, свободу совести, слова, собраний и союзов…». Это был вынужденный шаг и – запоздалый: революция к тому времени настолько «раскочегарилась», что трудно было удержать ее. Радикалы призывали народ не верить царским обещаниям и продолжать борьбу до полной победы над самодержавием. А еще раньше собравшийся в Лондоне III съезд РСДРП принял решение о вооруженном восстании.

Но манифест от 17 октября расколол российское общество, активизировал ту часть населения, которая встала на сторону прядка и враждебно отнеслась к революционерам – разрушителям России. Народ запел «Боже, царя храни» и… начал громить евреев. Немедленно после оглашения царского манифеста по империи прокатилась волна еврейских погромов, которая затронула десятки городов и местечек черты оседлости. В частности, погромы сотрясли Киев, Одессу, – в книге Аркадия Ваксберга «Из Ада в Рай и обратно. Еврейский вопрос по Ленину, Сталину и Солженицину» приводится цифра убитых в Одессе свыше 500 человек, – Луганск, Ростов-на-Дону, Томск; еще раньше избиением черносотенцами и полицией интеллигенции и евреев отметились Казань и Нижний Новгород, а позже, в июне 1906 года, разразился грандиозный еврейский погром в Белостоке.

Это неслучайно. Русские евреи едва ли не громче всех выступали «за нашу и вашу свободу», а по числу активных участников революционного брожения, включая лидеров партий, агитаторов и участников беспорядков, этот народ в относительном измерении, а в некоторых местах – и в абсолютном превзошел остальных подданных империи. Наиболее активная часть еврейской молодежи вышла из-под контроля своих религиозных наставников, родительской опеки и радикализировалась. Как писал А. И. Солженицын в своей книге «Двести лет вместе», евреи обильно присутствовали в руководстве революционных партий и среди их активных функционеров.

– Григорий Гершуни и Михаил Гоц возглавили новую революционную организацию, которая в начале ХХ века возобновила традиции «Народной воли» по части индивидуального террора против царских сановников. Гершуни возглавил и боевую организацию эсеров, в которой, в числе прочих, состояли Абрам Гоц, Дора Бриллиант, Рашель Лурье, Эстер Лапина, Лев Зильберберг, Михаил Швейцер, Евно Азеф. Последний возглавил боевую организацию эсеров после Гершуни, – который умер от саркомы легкого в возрасте 38 лет, – но оказался провокатором, работавшим одновременно на революционеров и на охранку;