Исраэль Шамир - Страна сосны и оливы, или Неприметные прелести Святой земли

Историю о плутах из Гаваона наверняка сложили их соседи. Есть у нас такой жанр, «соседские рассказы». Например, жители Тайбе рассказывают о своих соседях, пришедших, по их мнению, из Негева, такую байку. Эти самые соседи, спорившие с Тайбе из-за участка земли, были вызваны в шариатский суд. Они быстро съездили на юг, в Негев, взяли там ком родной земли и насыпали себе в сапоги. Когда дело дошло до суда, они смело поклялись головами своих детей, что стоят на своей земле. Но вернемся к нашему рассказу.

Союз Гаваона и пришельцев был сразу испытан в бою, когда на Гаваон пошли войной местные правители во главе с царем Иерусалима. Гаваонцы позвали на помощь Навина, который стоял в Гилгале. «Бану Исраиль» («сыны Израиля») совершили марш-бросок до Гаваона, выступили по дороге на Бейт-Хорон и там, где горы выравниваются и образуют долину Аялона, разбили силы местных правителей. Там-то и произнес Иисус Навин свои знаменитые слова: «Стой, солнце, над Гаваоном, а луна – над долиной Аялона».

Эти слова были обыграны Эммануэлем Великовским, американским писателем, автором бестселлера «Миры в столкновении». По его мнению, библейский рассказ сохранил воспоминание о космической катастрофе – изменении порядка обращения Земли вокруг Солнца. Катастрофа привела к сбою хронологии. Великовский, подобно русскому революционеру-народнику Николаю Морозову и создателю «новой хронологии», математику Анатолию Фоменко, предлагает альтернативную историю, в которой Рамзес II живет в одно время с Карлом Великим, а то и с Людовиком XIV.

Гаваон сыграл большую роль в истории. Его святилище было одним из важнейших в стране. Здесь молился и просил мудрости царь Соломон. В Гаваоне стояла Скиния, здесь приносили жертвы, и первый царь Израиля – Саул – был из гаваонцев.

Завоевания бывают разные. Можно найти и освоить безлюдный край, нетронутую целину – это завоевание трудом. Можно завоевать с оружием в руках, что случалось чаще. В древности бранная доблесть ценилась выше трудовой, а заморское благородное происхождение – выше местного, коренного. Поэтому повсюду возникли мифы о завоевании благородными воинами, явившимися издалека. Историки называют это foundation myth – миф об основании государства. Поэтому римляне предпочли рассказ об Энее, троянском царевиче, русские – о скандинавах-россах, японцы – о первом императоре – внуке богини солнца Аматэрасу, а древние палестинцы – о пришедших из Египта воинах Иисуса Навина. И во всех этих случаях завоеватели смешались с местным населением, да так, что через несколько сотен лет все жители страны считали себя их потомками.

Ужасные рассказы о массовой резне ханаанского населения при вторжении двенадцати колен были сочинены много позднее, в ходе неудачной реставрации, под влиянием идеологии расовой и религиозной чистоты, возникшей в Вавилоне. Внимательное чтение Библии, в частности сопоставление Книги Иисуса Навина и Книги Судей, показывает, что большинство местного населения Палестинского нагорья уцелело, осталось на своей земле и со временем слилось с пришельцами. В результате ассимиляции возникла конфедерация племен Израиля и Иуды. Ассимиляция была двусторонней: новый народ поклонялся Богу Израиля в святых местах Ханаана, а лучшие мотивы старой языческой литургии вошли в Библию.

Терпимость и ассимиляция – таков был народный подход к «национальному вопросу» во дни Судей. Чтобы понять это, поезжайте в праздник Пятидесятницы, Шевуот, в дни уборки урожая, в одно из самых идиллических мест Иудеи – долину Бейт-Сахура. У евреев есть обычай поминать в этот праздник, наступающий через семижды семь дней после Пасхи, царя Давида, и мы всегда отправлялись на Шевуот в эти края. За Вифлеемом дорога круто спускается в христианский городок Бейт-Сахур, с его роскошными виллами и садами, богатый пригород Вифлеема. Вдоль дороги, прямо за городком, – маленькие поля. Местные крестьяне сеют хлеб на своих небольших участках. Летом жнецы с серпами выходят в поле, их жены вяжут снопы. В Шевуот легко найти еще не убранные колосья. Мы перелезаем через каменную межу и оказываемся в поле желтой пшеницы, запыленной ветрами из Иудейской пустыни, поле, не похожем на пшеничные просторы России или Америки. Трактору тут не проехать, все надо делать вручную, что позволяет сохранить ощущение стародавней идиллии. Хлеб, елей и вино – три кита, на которых покоится Святая земля.

Поля за Бейт-Сахуром связаны с библейским персонажем, с моавитянкой Руфью (Рут). Руфь вышла замуж за вифлеемца у себя в Моаве. Ее муж умер, и она пришла со свекровью в эти места. Когда наступила пора уборки хлеба, Руфь отправилась в поле собирать колоски за жнецами богатого сродника Боаза (Вооза). Он приютил ее и женился на ней. (Еврейские легенды добавляют, что Боаз немедленно умер, зачав сына, а Руфь прожила еще 200 лет и застала своего правнука, царя Соломона.) История Руфи показывает, что национальные проблемы решались межплеменными браками. Так, брак Руфи и Боаза стал заключительной главой книги завоеваний Иисуса Навина.

«День поссорит – ночь помирит», – говорит русская пословица о сакральном таинстве, способном соединить двух людей. Можно сказать, что соитие иногда единственный выход из тупика в отношениях между людьми – и между народами. Джордж Майкс, несколько подзабытый автор бестселлера «Как быть иностранцем», посетил несчастный Кипр в 1950-х годах, задолго до раздела и гражданской войны, и увидел источник его бед в излишней добродетели дев и жен. Там, где люди слишком серьезно относятся к девичьей невинности, мужчины неизбежно затевают войны, писал этот остроумный венгр. Преклонение перед невинностью и честью характеризует статические, застывшие общества; и наоборот, половая свобода отличает общества в состоянии динамического развития и революции. Рыцари Средневековья преклонялись перед невинностью и ценили честь превыше всего, но Возрождение с его Бокаччио и Рабле увлеклось плотской любовью, как «дети цветов» в шестидесятые годы прошлого века. Пуританизм и застой против секса. Тому свидетели библейский Эзра (Ездра), королева Виктория, Сталин и современная Америка (если бы не было СПИДа, они бы его придумали). Революция и динамика – за секс, и тому свидетели Руфь из Моава, Александра Коллонтай и Америка 1960-х годов.

Точнее всех выразил это Джеймс Джойс в «Поминках по Финнегану» каламбуром: «And the world is maid free». Освободить мир – значит избавить его от девственниц. Не случайно в Южной Африке в самый темный период ее истории секс между белыми и черными был запрещен законом. Не случайно пьеса «Палестинка» современного израильского драматурга Иегошуа Соболя, намекающая на возможность полового сожительства между евреем и палестинкой, вызвала бурю. В странах, где любовь между представителями разных общин была возможной, история складывалась менее драматично. Например, на Таити, где люди с примесью полинезийской крови просто называют себя таитянами. В Новой Зеландии, где практически не осталось чистокровных маори. В Бразилии, где возникло смешанное общество. Англичане утратили свои владения в Африке и Индии именно потому, что не смешивались с местным населением, в отличие от португальцев Мозамбика и Бразилии. (Впрочем, Вилли Далримпл рассказывает в «Белых моголах», что первые колонизаторы еще как смешивались и только прибытие англичанок положило конец этой лафе.)