Клим Дегтярев - Штирлиц без грима

Когда Генрих Мюллер познакомился с его результатами, он принял решение прекратить дело в отношении своего сотрудника «за не доказанностью вины», хотя решающую роль сыграли, думается, репутация опытнейшего профессионала и добрые отношения с начальством 80 80 Пронин А. Штирлица провалила Москва. Часть 3. // http://www.zamri.narod.ru/sekret3.htm .

На этом злоключения агента не закончились. Некая Дильтей написала донос в гестапо, сообщив что советская разведка имеет в политической полиции своего агента по фамилии Леман. За Вилли Леманом было установлено наблюдение, но вскоре выяснилось, что женщина оговорила своего бывшего любовника, тоже Лемана, который также работал в гестапо.

Тогда агенту удалось избежать застенок гестапо. Во многом благодаря высокопрофессиональной работе сотрудников советской резидентуры в Берлине. Им удалось скрыть от немецкой контрразведки свои контакты с Вилли Леманом.

В марте 1937 года Зарубин вернулся в СССР и контакты с Вилли Леманом стала поддерживать Мария Вильковыская («Маруся»), жена сотрудника легальной резидентуры в Берлине Александра Короткова. Связь осуществлялась через хозяйку конспиративной квартиры «Клеменс». Она была американкой, практически не владела немецким языком и поэтому использовалась только в качестве «почтового ящика».

Советский агент оставлял у нее материалы в запечатанном пакете, который потом забирала Вильковыская. Так продолжалось до октября 1937 года, когда «Марусю» вместе с мужем отозвали в Москву. Ее сменил прибывший из Парижа Александр Агаянц («Рубен»). Фактически он был единственным оперативным работником берлинской легальной резидентуры. При этом немецким языком «Рубен» владел очень плохо. В дополнение всех несчастий в ноябре 1938 года он умер на операционном столе в одной из больниц медицинского центра «Шарите» в Берлине. Это уважаемое учреждение объединяло несколько поликлиник, больниц и научных центров. Именно в одной из берлинских клиник рожала радистка Кэт из фильма «Семнадцать мгновений весны».

После смерти «Рубена» связь с «Брайтенбахом» прервалась на долгие два года.

В конце тридцатых годов прошлого века разведывательные возможности Вилли Лемана продолжали увеличиваться. В сентябре 1939 года было создано Главное управление имперской безопасности (РСХА) во главе с Рейнгардом Гейдрихом, куда на правах управлений были включены: внутренняя СД (III управление), гестапо (IV управление), криминальная полиция (V управление – Крипо) и внешняя СД (VI управление). Гестапо и Крипо, как государственные учреждения, вместе именовались полицией безопасности – Зипо. Внешняя СД и внутренняя СД именовались службой безопасности СД и были структурой СС, т.е. партийной. Рейнгард Гейдрих, а после его гибели Эрнст Кальтенбруннер официально именовались: шеф Полиции безопасности и Службы безопасности.

На гестапо, начальником которого был назначен Генрих Мюллер, кроме политического сыска, были возложены и функции контрразведки. В связи с этим в октябре 1939 года по указанию Рейнгарда Гейдриха в гестапо был создан новый отдел IV Е, на который и возлагались контрразведывательные задачи. Начальником реферата IV Е 1, занимающегося общими вопросами контрразведки и контрразведкой на заводах рейха, был назначен Вилли Леман! Фактически он получил доступ ко всем материалам по деятельности контрразведки РСХА (была еще военная контрразведка в Абвере).

Однако связи с представителями советской разведки не было, и в июне 1940 года агент решился на отчаянный шаг – подбросил в почтовый ящик советского полпредства в Берлине письмо. В нем он просил возобновить прерванный с ним в 1939 году контакт. «Если это не будет сделано, – писал он, – то моя работа в гестапо потеряет всякий смысл». В письме были указаны место и время встречи, а так же пароль для вызова по телефону. Письмо Вилли Лемана попало в разведуправление РККА, откуда было направлено в ИНО НКВД с припиской: «Возможно, здесь идет речь о человеке, который Вас интересует». Прочитав письмо, заместитель начальника ИНО Павел Судоплатов отправил его в немецкое отделение, наложил резолюцию: «Журавлеву, Короткову. Известен ли вам он? Не о нем ли говорил т. Зарубин?» 81 81 Очерки истории российской внешней разведки. Т. 3. – М., 1997. – С. 338. .

Ознакомившись с письмом и материалами оперативного дела «Брайтенбаха», начальник отделения Павел Журавлев составил справку, на основании которой руководство разведки приняло решение возобновить контакт с Вилли Леманом.

В августе 1940 года в Берлин под прикрытием должности третьего секретаря посольства был направлен Александр Коротков («Степанов»), перед которым была поставлена задача: возобновить контакты с Вилли Леманом и Арвидом Харнаком («Корсиканец»), одним из руководителей агентурной сети позднее ставшей известной как «Красная капелла».

В первых числах сентября 1940 года связь с «Брайтенбахом» была восстановлена. А 9 сентября нарком внутренних дел СССР Лаврентий Берия лично направил «Степанову» указания о направлениях работы с «Брайтенбахом». В частности, он писал:

«Никаких специальных заданий „Брайтенбаху“ давать не следует, а нужно брать пока все, что находится в непосредственных его возможностях и, кроме того, то, что будет знать о работе разных разведок против СССР, в виде документов, не подлежащих возврату, и личных докладов источника» 82 82 Гладков Т. Король нелегалов. – М., 2000. – С. 188. .

Александр Коротков поддерживал связь с Вилли Леманом до конца 1940 года, а потом его оператором стал сотрудник легальной берлинской резидентуры Борис Журавлев («Николай»).

На Лубянке высоко оценивали результаты деятельности «Брайтенбаха». Не случайно в 1940 году немецкий отдел разведки НКВД, составляя справку об этом агенте высшему руководству, докладывал:

«За время сотрудничества с нами с 1929 года „Брайтенбах“ передал нам чрезвычайно обильное количество подлинных документов и личных сообщений… предупреждал о готовящихся арестах и провокациях в отношении нелегальных и „легальных“ работников резидентуры в Берлине… сообщал сведения о лицах, разрабатываемых гестапо, наводил также справки по следственным делам в гестапо, которые нас интересовали…».

Говоря о спасенных Вилли Леманом от ареста советских разведчиках, нельзя не вспомнить, например, об Арнольде Дейче, работавшем в Германии нелегально под именем Стефана Ланга. Немецкая контрразведка напала на его след, и уже был подписан ордер на арест, но благодаря «Брайтенбаху», вовремя сообщившему об этом советскому резиденту через «Бетти» (Василия Зарубина), «Ланг» успел выехать за пределы рейха прежде, чем его объявили в розыск.