Миша Бастер - Ньювейв

– Потеряла.

– Кем работаете?

– Ночной уборщицей (смеются).

Тогда же состоялась одна из первых выставок советского авангардного искусства в Варшаве, и в каком-то нашем журнале появились котельниковские работы. Хорошо, что он оказался под рукой, и пара каким-то чудом оказавшихся на месте продвинутых журналистов опознала в нас творческих деятелей, и все спорные моменты были улажены. Выступление состоялось, и позднее нам друзья из Вятки прислали вырезку из газеты по поводу этого концерта. Выяснилось, что после него был уволен какой-то начальник местного райкома, профкома, – короче, 16 фамилий (смеется).

Вот так началась моя самодеятельность, которая совпала с открытием самодеятельности в «НЧ/ВЧ», куда меня на крупную выставку еще не распавшихся «Новых художников» подтянул Олег Евгеньевич Котельников. Который, как и ранее, по возможности, активно вовлекал меня в творческий процесс. Так, когда мне исполнилось девятнадцать, он попросил составить ему пару в выставочном зале на Охте. Подсунул красочку, и я, спионерив у мамы пододеяльник, выплеснула на него все, что наболело за всю мою жизнь. На следующий день Олег, забирая мою работу, многозначительно хмыкнул, и как выяснилось позднее, многие действительно желающие попасть на эту выставку туда не попали, а возле моей выставленной работы плакали от смеха все художники-бородачи. Чистый стиль (смеются).

Так произошло мое соприкосновение с миром ленинградской живописи того периода. А в этот период, когда неформальное искусство предпринимало очередные попытки институциирования и легализации, напротив дворца «Спартак», в клубе «81» уже заседала художественная комиссия, среди которой с чинным выражения лица посиживал Женя Юфит. А я, уже будучи знакомой с Масловым и Козиным, то есть представителями группы «Дикие», однажды тоже поучаствовала в подобном заседании, забравшись в клуб через окно и прорвавшись в туалет, где и исполнила песню на стихи Олега Евгеньевича «Мама умирала тихо».

М. Б.Ставшую к тому времени своеобразным панковским гимном.

В. П.Ну, так вот. Постепенно я втягивалась в процесс и как участница выставок, и как администратор. Выставки в «НЧ/ВЧ», куда я зачем-то попала в роли представительного лица и одновременно секретаря, в школьном платье с бабеткой (смеется).

Выставки были очень яркими и собирали неимоверное количество зрителей, побивая рекорды иных, официально заявленных. Там же устраивались концерты, на которые захаживали иностранцы, и контакты с зарубежной общественностью налаживались сами собой, в том числе и через этот клуб. Появление иностранцев и стремление почерпнуть побольше информации извне не могло не отразиться на творчестве и даже стало отдельным символом чего-то нового, достаточно иронично обыгрываемое в работах того периода. При этом модернистский флёр имел отсылы к 20-м годам, что, вероятно, сподвигло Тимура Новикова на регистрацию «Клуба друзей Маяковского». Конечно, это сначала было своеобразным манифестом, но уже к 88-му году, когда выставочная деятельность и фильм «Асса» принесли свои плоды в виде признания, этот клуб материализовался в реальности. И, кстати, в том же «НЧ/ВЧ» прошла выставка, посвященная 95-летию поэта. В клуб вошли как «Новые» и «Дикие», так и многие участники «Популярной механики» и представители параллельного кинематографа. Все, конечно же, было наивным, и всем казалось, что весь мир ждет их творчества, при этом искренне старались этим тезисам соответствовать. В 88 году атмосфера дачной и концертной эйфории продолжалась, и я сошлась в творческом тандеме с Олегом Масловым, открывая для себя все новые и новые творческие горизонты. Одним из которых оказалась кинематографическая студия при заводе «Ломо», часть которой так же умудрились оккупировать творческие маргиналы. Там уже находились Юфа с Женей Кондратьевым и Инал со своими анимационными эксперементами.

С другой стороны, частичная формализация привела на разделение этой шумной и многосторонней среды по интересам и предпочтениям. Одних интересовала только мода и стиль в окружении работ и меценатов, других – брутальные уличные эксперементы и кураж на грани фола. Это мое личное мнение и я не стала бы на нем настаивать, если бы события, которые происходили в дальнейшем, не подтверждали этого. Началось выделение обособленных групп, сосредоточенных на чем-то конкретном, что дало свои всходы в виде разнообразных сквотов, таких как «Тотал джаз» или объединений навроде «Новой академии», «Инженеров искусств» или «Мжалала-фильм». При этом именно в группе, нацеленной на новый академизм, во главе с Тимуром, где продолжался процесс освоения новых пространств, в какой-то момент случился возврат к ретро-эстетизму уже под предводительством Густава, вокруг которого собрался круг лиц, тяготеющих к дендистской стилистике. В каком-то смысле это было продолжением начинаний первой половины 80-х, зарождавшихся на улицах Ленинграда.

М. Б.Думается все же, что это был общий внегеографический подъем, поскольку тот же Гарик развивал эстетику панк-дендизма, и винтаж стал закономерным продолжением бурного смешения уличных стилей. Такие возвраты происходят всегда и везде.

Так было у нас в этот же самый период с неким модовским уклоном на улицах, а здесь костюмная эстетика прижилась на тех же «инженерах». И не забыть бы еще ваше недолговременное явление «ностальгистов». К тому же «академисты» не ограничивались только этим направлением, и стиль проявлялся чуть ли не персонально.

В. П.Конечно, продвигаясь в сторону западной культуры, новое пространство впитывало в себя все свободы и пороки западного общества, вплоть до крайних и необычных проявлений, секс-символом которых стал Владик Мамышев-Монро. Но для меня вплоть до 90-года именно кино стало нишей для моих творческих экспериментов. К сожалению, экономическая ситуация в стране была далеко за гранью полураспада, и большинство моих творческих потуг в этой области не нашло продолжения именно по этой причине.

М. Б.Здесь можно отметить, что как бы ни парадоксально это звучало… Но такое своевременное явление как неформальная культура, являющаяся одновременно средоточием передовых идей, творческих кадров и плодотворной для деятельности среды, не могла себя реализовать в масштабной продукции из-за отсутствия какой-либо экономической базы и невнимания чиновничества.

В. П.С одной стороны это хорошо, когда никто не курирует развитие, но что касается развития идей в индустриальном масштабе, здесь я, конечно же, соглашусь. Все делалось подручными средствами, и оценить на уровне идей могли только очень продвинутые специалисты и знатоки. В советской среде таковых наблюдалось не так уж много и находились они в других эшелонах. Но несмотря на это, в период 88–89 года группа кинематографистов-паралелльщиков при моем участии сняла серию фильмов, постоянно выезжая в творческие походы в Абрау Дюрсо к Иналу Савченко. Тогда же была организована партия «Свободных мужчин», в которую входили Евгений Дебил, Маслов, Козин, Зайка и я. Под творческим псевдонимом Ева Мучная – летучее тело партии (смеются).