Павел Полян - Еврейские судьбы: Двенадцать портретов на фоне еврейской иммиграции во Фрайбург

В лагере для ДиПи и взрослые, и дети ценили дружбу и легко сбивались в группки и стайки, действовавшие сообща и на грани фола (впрочем, и за гранью тоже). Та стайка, в которую приняли и Клауса, специализировалась на снятии колес с джипов оккупационных властей. В 4 километрах от лагеря была граница между британской и советской зонами, она же пункт бартерного обмена между бесшабашными юнцами и советскими офицерами – колеса на продукты питания! Это был первый прямой контакт будущего председателя Фрайбургской общины с советскими людьми и нравами: до сих пор сидит в памяти имя того предприимчивого майора – Игорь.

Вскоре стайку юнцов разоблачили, и этот бизнес прекратился. Тяжело заболела мама – психически, что не мудрено при такой жизни: ее положили в психиатрическую клинику. А 11-летнего Клауса взял к себе его берлинский дядя – крупный строительный предприниматель.

Через четыре месяца мама вернулась из клиники, соединившись с сыном в их маленькой квартирке в Гарце. Но примерно через год маму снова положили на непредсказуемо долгое время в психиатрическую клинику.

Тогда Клауса взял к себе другой его дядя – в Австралию, в Сидней. Там, в сиднейской Большой синагоге отпраздновали его Бар-мицву.

В конце 1954 года юноша вернулся в Германию, где продолжил свое обучение.

Когда дядя вернулся из Австралии, то почел за благо

отправить племянника в Париж, чтобы он выучил как следует французский язык.

Так, в течение года он приобретал соответствующие языковые навыки в Париже. Однажды, во время ночного посещения парижского крытого рынка он потерял паспорт. После чего Клаус вернулся обратно в Гарц к матери, причем с большими приключениями, например, нелегальный переход немецкой границы под Саарбрюкеном.

Но после года такой вольницы любая немецкая школа покажется пресной. Получив аттестат, Клаус университету предпочел армию, а точнее флот: хороший английский привел его в США, на военно-морскую базу во Флориде, а затем на службу в немецком посольстве в Лондоне (чуть позже еще и на работу в Индии!).

В Берлине (мама к этому времени вышла из больницы) Клаус снова учился – профессиям столяра, продавца мебели и архитектора. В 1964 году он перебирается в Южный Баден, в Лёррах, где работает в фирме по продаже мебели. Здесь он женился, но жена умерла в 1970 году, оставив на его руках двоих сыновей. В 1971 году умерла и мама.

В 1972 году он продолжил свою учебу – сначала во Фрайбурге, в педагогическом ВУЗе (теология, социология и психология), затем в университете Тюбингена («специальная педагогика», то есть искусство учить больных детей с особыми потребностями, а также иудаика). Заключительные семестры он провел в Иерусалиме (Холокост) и снова во Фрайбурге (история и этнология).

В 1979 году Клаус переехал в Эммендинген, где вплоть до 1996 года преподавал несколько предметов в «специальной школе». Здесь, в Эммендингене, он женится, у Клауса и Уты рождается дочь.

С 1972 года Клаус Тешемахер связан с еврейской общиной Фрайбурга. Было в ней тогда около 200 человек, в том числе и несколько человек из числа тех, кто в 1945 году эту общину заново основал. Каждую седьмую неделю в общину приезжал либеральный раввин Левинзон, окормлявший семь общин Бадена. Оберкантор Блумберг бывал почаще – через раз: когда его не было – к Торе выходил молодой Шнуррман, он прекрасно пел и читал Тору.

Но каждый шаббат не было уверенности, соберется миньян или нет. Поэтому и с критериями членства в общине было не так уж и строго – как для мужчин, так и для женщин. Иначе миньян точно не соберешь.

Однажды в 1977 году тогдашний председатель Фрайбургской общины Альтман показал Клаусу… модель новой синагоги. Аж на 120 мест! Тешемахер не мог сдержать не то что улыбки – смеха!

«Ну посмотрим», – улыбнулся в ответ старик Альтман.

И вот в 1987 году новое здание синагоги открылось! В молитвенном зале собралось все начальство – обербургомистр, священники христианских конфессий, представители разных обществ. От евреев – от силы двое-трое: земельный раввин, старший кантор. Остальных евреев, в том числе ассистента Хайнца Галинского, собрали внизу – в зале заседаний (ныне зале имени Гертруды Лугнер), куда транслировали происходящее, как на телевизор. Тешемахер так тогда рассердился, что даже хотел выйти из общины!..

Здание синагоги было и впрямь и большое, и красивое, но это был не храм, а мавзолей. Кроме шаббата оно использовалось еще раз в неделю, минут по 45: заседания правления.

И – все! Разве не ужасно?

И тогда жена ему сказала: «Клаус, не ворчи, сделай что-нибудь для того, чтобы стало иначе!».

После чего Тешемахер выставил свою кандидатуру на выборах в Правление и победил. Вместе с ним в правление прошли еще г-жа Соуссан, жена раввина, и д-р Фаррокпур. В общине в этот момент числились все те же примерно 200 человек – практически на весь Южный Баден, кроме Констанца.

Выборы состоялись 6 декабря 1990 года, а ровно через неделю – 13 декабря – пред очи Клауса явилась семья Вадима Херсонского: он сам, жена, сын и дочь. В Москве они принимали по школьному обмену старшеклассника из Лёрраха, а в качестве ответного визита напросились всей семьей. И вот они здесь и не хотят возвращаться в СССР, где нагнетаются антисемитизм и предпогромные настроения.

А потом началось – семья за семьей: инженеры, учителя, бухгалтеры – да кто угодно! Одно за другим заполнялись евреями общежития во Фрайбурге и его окрестностях (Кеннцингене, Вайле, Райнфельде, Райнвайлере, Бад-Кроцингене).

Конечно, от этого всего глаза на лоб лезли, но – при поддержке городских властей – всем находили жилье (как раз освобождались французские казармы) и решали другие вопросы, прежде всего статусно-визовые. Очень выручал общинный автобус – привозивший желающих и на молитву, и на закупки, и в городские службы.

Для самого Тешемахера трудность заключалась в том, что до 1996 года он совмещал деятельность в общине с работой в своей школе! Рабочий день растягивался чуть ли не на целые сутки! Абсолютное напряжение и перегрузка!

Но то была вдохновенная и богоугодная работа: на новый уровень поднялась в общине не только социальная, но и культурная жизнь: концерты, выставки, кружки, обновление библиотеки и ее книжных шкафов!..

А когда было особенно трудно и жарко – вспоминались слова старика Альтмана: «Ну посмотрим!..».

Конечно, радовало далеко не все.

Однажды вместе с одной новоприбывшей семьей Клаус спустился в продовольственный магазин рядом с синагогой – и был потрясен, когда увидел, чтó они себе покупали: свиную колбасу! Это тяжело ранило его, но он стал лучше понимать тот феномен, что являют собой советские евреи. Впрочем, строгого кашрута и в самой Фрайбургской общине тоже не было. Ближайшие кошерные магазины – в Страсбурге или Базеле, оба дорогущие. Община могла себе позволить разве что кошерные сосиски – раз в год, на Рош-Ха-Шана. И то один раз швейцарские пограничники не хотели пропускать их через границу! Еле отбили…