Сергей Баранов - Путь. Поиск Истины в Мире Лжи

Идея жертвоприношения не нова, и люди в обычной жизни ее понимают. Всегда нужно чем-то жертвовать. Жертвуем калорийной пищей ради поддержания фигуры, своим временем – ради работы. Жертвуем своей жизнью ради детей, но не жертвуем детьми ради жизни, да еще и такой жизни в секте! Ведь в шахматах есть концепция жертвы, но обычно жертвуют пешкой, а не ферзем. Если уступить его, игра будет проиграна. Человек целиком отдавал себя идеологии. Ради чего ему еще было жить?

Откровенно говоря, моя книга – не конспект по сектантству, а всего лишь описание моей жизни. Из тех восьми лет, что я прожил в Америке, шесть я провел в содружестве, изучая сектантство на практике.

Например, моя стипендия была четыреста долларов в месяц, за которые я работал шесть дней в неделю по десять часов в день, т. е. меньше, чем за два доллара в час. В то же время установленный государством минимальный уровень зарплаты составлял семь долларов в час. Следует заметить, что заработка в семь долларов в час простым американцам на жизнь не хватало: они вынуждены были ежемесячно залезать в долги, прибегая к кредитам, а последствия этого были печальны: суммы задолженности росли, далее следовало банкротство и конфискация имущества. Таким образом, «американская мечта» становилась кошмаром.

Мы трудились за два доллара в час – этого хватало лишь на аренду комнаты, плата за которую составляла половину стипендии, и на один обед в день. Приходилось подрабатывать по воскресеньям, чтобы где-то еще раз поесть. Постоянное чувство голода и физическая усталость одобрялись доктриной секты – это называлось «необходимым внутренним фоном» для «работы над собой». Так казуистически истолковывалась и часто повторялась нам одна из идей Г. Гурджиева о том, что препятствия очень полезны для человека, и если бы они не существовали, то их следовало бы создать намеренно, потому что, только преодолевая препятствия, человек мог развить в себе волю. В общем, в этом присутствует смысл, но в нашем случае идея использовалась для обычной эксплуатации рабского труда.

Работа на износ была направлена именно на подавление воли, благодаря которой человек мог сопротивляться установленному режиму, и то, что якобы волю должно было создавать, ее же и разрушало. Мы настолько уставали, что все, чего хотелось, – это уединения и покоя, разбираться же с чем-либо сил уже не было, а в целях пресечения внутреннего конфликта ученики старались избегать любой негативной информации об учителе.

Если у меня за первый год пребывания в школе возникли сомнения и со временем они только возрастали, то старые студенты, которые пребывали там уже по 20–30 лет и являлись успешными адвокатами, докторами, психологами и психиатрами, крепко держались за школу. Этот факт меня озадачивал. Я не понимал, почему образованные и вроде не глупые люди столько лет не замечают того, что для меня довольно быстро стало очевидным.

Я пытался со многими из них открыто поговорить о своих наблюдениях, но в ответ всегда слышал одно и то же, что я еще слишком молод и недостаточно времени провел в «работе над собой». Меня уверяли, что если я чего-то не понимаю, то вина только на мне, ведь «спящая машина объективного мнения иметь не может». Таким образом, как множеству низших «я» мне запрещено было осуждать одно неделимое, пробужденное и высшее «я» учителя. «Низшее не может видеть высшее», – гласил удобный для них постулат, заимствованный из идей Четвертого Пути.

Правда, некоторые признавались, что и им тоже не всегда все было понятно, но добавляли, что осуждение учителя всегда неправильно, ибо исходит из самых низких частей нашей «машины», которая пробуждаться не хочет.

Мои попытки поговорить с этими людьми обычно приводили меня к новым разочарованиям и ощущению какой-то безысходности, при этом вновь и вновь возникали мысли о том, что, может быть, я действительно чего-то не понимаю. Ведь не могут же все эти адвокаты, доктора и психологи заблуждаться после стольких лет, проведенных в школе?

Идти против давления группы, с которой сливались умы и сердца людей, променявших здравый смысл и совесть на групповое мышление, напоминало плаванье против течения бурной реки. Не достучавшись до них, я залечивал душевные раны в одиночестве. Однако сомнения в собственной правоте, вызванные и подпитанные «авторитетными» студентами школы, исчезали, а каждое новое наблюдение вновь свидетельствовало о моих догадках. Я видел нелогичность учения и аморальность учителя и, когда бывалые студенты уверяли, что «божественный уровень его бытия» освобождает от морали обычного «спящего» человека, не мог с этим согласиться. Одному из них я однажды ответил, что предпочитаю оставаться обычным «спящим» человеком, чем становиться пробужденной свиньей.

Обо всех ужасах, творившихся в секте, писать не буду, но, чтобы картина стала более ясна, расскажу о двух случаях.

Много лет назад в школе умирала от рака одна студентка. Многочисленные попытки ее вылечить «высосали» из нее и ее семьи все деньги. Когда учителю доложили, что она не вносила учительскую плату последние несколько месяцев, он распорядился передать ей послание, где объявил, что если она не погасит свой долг перед школой, то ее ждет прямая дорога в ад.

Такими были последние слова учителя перед смертью верившей ему всю жизнь студентке, отдавшей школе все деньги и время. Об этом стало известно из найденного матерью письма покойной дочери.

Второй случай был таким. Однажды по поручению учителя парочка студентов за свой счет отправилась в Египет для сбора материала о Древнем Египте. Учитель часто интерпретировал полученную информацию перед слушателями по-своему за отдельную плату. Обычно он приглашал нескольких приближенных, которые чувствовали себя рядом с ним так гордо, что порой от их глупого вида меня начинало подташнивать. Иногда на встречах меня посещало чувство, будто я нахожусь в цирке и наблюдаю шоу тренированных павлинов, важно демонстрирующих свои перья и надменно взирающих на толпу зрителей.

Просьбы учителя студентами воспринимались как особые знаки внимания и выполнялись беспрекословно, однако все должно было происходить за их счет. Например, продолжительное посещение центров в других странах старыми студентами из Аполо для поддержки сектантской догмы (и других, личных, мало относящихся к духовности целей) либо переезд в другую страну с целью открытия новых.

Так, фотографируя один из обелисков, пара студентов попала в аварию, в которой жена погибла на месте, а ее муж попал в больницу с тяжелейшими травмами и какое-то время пролежал в коме. Немного придя в себя, у своей больничной койки он не увидел своего учителя, скорбящего рядом. В палате был адвокат с пачкой бумаг, а целью его было убедить пострадавшего переписать все свое имущество в пользу школы. К счастью, здравый смысл все же присутствовал в мутном сознании больного: он понимал, что после выздоровления кроме него некому будет оплачивать счета. Таким было соболезнование любящего учителя выжившему человеку, потерявшему жену в автокатастрофе. Они на протяжении многих лет отдавали все свои деньги и время школе. Таким образом, учитель частенько напоминал студентам о своей безграничной к ним любви. Он говорил так: «Я люблю вас сейчас и буду любить вас в вечности».