Дмитрий Веденеев - Атеисты в мундирах. Советские спецслужбы и религиозная сфера Украины

Видимо, немалое влияние на мировоззрение режиссера оказал его отец, зажиточный крестьянин, член организации «хлеборобов» при гетмане П. Скоропадском (1918 г.), по словам В. Потиенко – «активный церковник». Как отмечалось в обзорах агентурных даных, Петр Довженко с 1920 г. примкнул к движению автокефалистов, вел в родной Соснице (Черниговщина) агитацию за присоединение к УАПЦ, встречался с митрополитом В. Липковским.

Не может не бросаться в глаза впечатляющее совпадение этнорелигиозных фобий в сознании видных представителей «официальной» украинской интеллигенции, в частности – известного писателя Юрия Яновского [187]. Весной 1946 г. МГБ УССР подготовило широкую справку «Об антисоветских националистических проявлениях в кругах ведущей украинской интеллигенции», вернувшейся в УССР после эвакуации, где приводились и зафиксированные агентурой высказывания писателя времен эвакуации в Уфе [188]. «Опять вылезает Россия, – убеждал собеседника Яновский в разгар войны, – опять вылезает вонючая, смрадная Россия. Пускай сдадут Москву, пускай немцы возьмут Москву, чтобы поняли, чтобы научились тому, чему не могли до сих пор научиться… Зачем говорите на этом противном русском языке… Сейчас начинается церковщина, это значит, что насаждают всюду русских попов, как пауков, и все это с чисто русской жестокостью…». Писатель считал «завышенным счетом» жертвы Холокоста, одновременно напоминая о гибели миллионов украинцев в 1930-е гг. Предсказывал, что «все население Западной Украины» вывезут в Сибирь, произведут «тщательную чистку» Левобережной Украины от местного населения, а взамен привезут людей «из матушки России».

В этом же документе приводятся националистические и «оскорбительные» высказывания именно о русском этносе таких знаковых фигур созданной «Советами» украинской национальной интеллигенции, членов ВКП(б), как видный архитектор Владимир Заболотный [189], писатель Андрей Малышко [190], искусствовед Лука Калиниченко [191]. Последний, в частности, пропагандировал утверждения о том, что «Киевская Русь – это Украина», она не является «колыбелью»» трех восточнославянских народов, и что уже в ту эпоху начал формироваться отдельный украинский народ.

Однако, несмотря на известные органам госбезопасности настроения А. Довженко, он продолжал пользоваться поддержкой властей (правда, резкую критику И. Сталина вызвал, как известно, сценарий его фильма «Украина в огне») и присущим сталинскому времени статусом «живого классика», одного из столпов новой украинской советской идентичности. Таким образом, именно традиционалистский протест против вытеснения индустриальной культурой и урбанизационными процессами, новой идеологией с ее интернационализмом, агрессивным безбожием лежал в основе идеологической оппозиционности нового сословия советской интеллигенции, вынужденной усмирять свой национализм, этнические фобии и чувство собственной избранности в интересах выживания и карьерного роста. Вместе с тем для этой социальной категории религиозные взгляды тесно переплетались с националистическими убеждениями, определенной ксенофобией, историко-культурным отторжением русского и ряда других этносов (фактически «русскость» сливалась с «советскостью» в их конфронтационном мировоззрении), идейно-политической оппозиционностью, что превращало их позицию в вероисповедальной области, скорее, в квазирелигиозный маркер враждебности «новому миру».

Возвращаясь к конфессиональной ситуации периода войны, отметим, что оккупантами и их сообщниками распускались различные богоборческие слухи. Например, был запущен «информационный вирус» о том, что Иисус Христос на самом деле… был германцем, сыном римского центуриона Пантеры (германца по происхождению, попавшего в плен к римлянам и перешедшего на службу в легионы), а «жиды подменили имя».

Нельзя исключать, что разыгрывались и многоходовые комбинации по устранению чужими руками нелояльных к оккупантам и их «союзникам» по подрыву религиозной жизни. В документах НКГБ УССР говорится о том, что в руки Службы безопасности (СБ) ОУН (С. Бандеры) попал адресованный гестапо донос епископа Владимир-Волынского Автономной православной церкви Мануила (Михаила Тарнавского). В нем владыка якобы перечислял членов ОУН среди священников и церковного актива и заявлял: «Преданность немецкому правительству побуждает меня сообщить о злодеянии. Хотя я и являюсь украинцем, но должен быть преданным и честным по отношению к немецкому народу, который освободил нас от жидо-коммунистического ига» [192]. На основании этого письма, утверждали чекисты, Мануил был оуновцами ликвидирован.

Как известно, Мануил 11 мая 1942 г. в Андреевском соборе Киева был хиротонисан во епископа Белоцерковского, викария Киевско-Чигиринской епархии УАПЦ. Вскоре из-за возникших конфликтов с Поликарпом (Сикорским) решил вернуться в юрисдикцию Московского патриархата, принес покаяние митрополиту Алексию (Громадскому) в грехе раскола и 22 июля 1942 г. в Почаевской лавре был перерукоположен во епископа Владимир-Волынского. Обладая хорошими организаторскими способностями, владыка Мануил основал при Успенском соборе во Владимире-Волынском курсы для подготовки священников, диаконов и псаломщиков с 6-месячным сроком обучения. В начале августа 1943 г. к епископу Мануилу приехал епископ Переяславский УАПЦ Мстислав (Скрыпник), потребовавший вернуться к автокефалистам, в противном случае угрожал расправой.

В конце августа или в начале сентября 1943 г. епископ Мануил был похищен неизвестными людьми из своей резиденции при Успенском соборе во Владимире-Волынском и повешен СБ в лесу около Владимира-Волынского. Сообщение о казни архиерея по решению полевого суда и революционного трибунала ОУН за «измену украинскому народу» поместила на первой полосе подпольная газета политического отдела ОУН «До зброї». Ранее, 25 сентября 1943 г., Служба безопасности УПА сообщила, что 11 сентября Революционный трибунал УПА приговорил епископа Мануила к смертной казни через повешение. Сообщалось, что тот признал агентурное сотрудничество с НКВД до 1941 г. под псевдонимом «Гром», участие в разработке националистов, а также последующее сотрудничество с гестапо против «сознательных украинцев» [193].

Однако ряд современников указывал на то, что приписываемые владыке Мануилу письма составлены малограмотно, неуклюже и заметно отличаются от произведений этого эрудированного богослова и прекрасного стилиста. СБ ОУН и УПА широко практиковала пытки и иные «методы воздействия» на подследственных (что приводило к шпиономании и кровавым внутренним чисткам в самих ОУН и УПА, недаром будущий командующий УПА Василий Кук заявил – попади он «на станок» в СБ, то признал бы себя «абиссинским негусом») [194]. Ясно и то, что на тот момент епископ Мануил явно мешал подконтрольным оккупантам псевдорелигиозным структурам, и визит Мстислава мог иметь роковые последствия.