Миша Бастер - Ассы – в массы

М.Б.Как началась «Среднерусская возвышенность»?

С.В.Никола мне позвонил и попросил приехать на Ленинский проспект. Мы отрепетировали первую песню «Галя гуляй», с которой и выступили. Попадание в этот новый мир сработало, как революция. Я познакомился с людьми, которых раньше не встречал, целый сложившийся пласт нового искусства. Это сильно повлияло на психику. Сработало, как бомба замедленного действия. Даже переезд в Берлин я осознал не сразу. Такой вот, параллельный советскому, этот неформальный мир был.

Так получилось, что творчество мое сложилось между музыкой и живописью. Музыкальное началось с такой штуки, как мы это называем, «Колдунчики», которые до сих пор существуют. Люди приходили и вместе играли музыку, неважно какую. В восьмидесятых мы с товарищами базировались в чудовищном месте, которое называлось «Завод нестандартного оборудования имени Александра Матросова». Из нас единственным профессионалом был барабанщик, который пытался даже на этом заработать деньги. Возил на какие-то свадьбы, и был откровенный лабух. А я был если не начинающим, то и не стремящимся… Была своя точка. Вот и все.

При этом я занимался живописью. В «полиграфе» был замечательный преподаватель живописи Буржелян, и мы все стали «бурженистами». Классный живописец, наследник «Мира искусства», который проводил постоянные практики в каких-то хуторах, там, где Бруни писал. А летом все ездили писать в Крым. При этом он был настолько классный человек, с ним все хотели общаться. Он был стержень, важная часть эпохи. Не КЛАВА, а его школа живописи на меня повлияли. У него осталась масса хороших учеников. Мы ходили, рисовали этюды, а параллельно я работал на заводе Курчатовского института в НИИ неорганических материалов, это давало бронь от армии.

М.Б.Только вот я не понял географической связи. Ты все время говоришь про район Речного, а я знаю про Новослободскую и мастерскую в центре.

С.В.Родился я на улице Грановского в самом центре. Потом постепенно стали расселять квартиры и мои родители, получив такую возможность, уехали на Речной вокзал. Там построили первые хрущобы. Массовое расселение из центра началось оттуда. Речной вокзал – совершено удивительное место, население которого состояло наполовину из москвичей, которые уехали в новостройки, наполовину из деревни, которая была за кольцом и приехала жить в Москву. Там были совершенно чудовищные баталии. За железной дорогой стояла деревня Бусиново, а с другой стороны – платформа Ховрино. Я себя школьником помню, когда мы мальчиками ездили на велосипедах, трясли банками и кричали, что сегодня будет событие. И буквально в середине железнодорожной насыпи собирались толпы с одной стороны и с другой. Друг друга заваливали камнями. Это худшие стороны. А лучшие – там в принципе было нормальное место. Там прошло мое детство золотое.

Закончив школу, я буквально сразу, потихонечку переехал обратно в центр, потому что у родителей была здесь мастерская. До этого она находилась на Казарменном переулке, недалеко от Новокузнецкой, а потом мы переехали в Марьину рощу, здесь неподалеку. То есть одной ногой я был еще на Речном вокзале, а второй уже здесь. Раньше это место более привлекательно выглядело: газончики, мусора такого не было. Здесь наверху у меня образовалась своя крепость в виде мастерской. У меня пережило куча народу всякого разного, из самых отдаленных концов нашей необъятной страны. Ходили, беседовали, пили пиво, фанатели от искусства. Панк-рок опять же не обойти никак. Все присутствовало. Как и тонны выпитого и проглоченной информации. Для меня было чудовищно удивительно, когда в конце концов я сюда приехал из Германии и увидел, что именно здесь построили памятник Веничке Ерофееву. Попадание в точку абсолютно. Потому что отсюда люди в дурдом попадали с белой горячкой. Случалось, выпивали сильно. И не только выпивали, там было все в полном наборе. И приехав сюда, меня этот памятник с одной стороны дико обрадовал, а с другой приятно удивил.

М.Б.Давайте начнем историю «Апт-Арта». Как мы все знаем, это подавалось как «искусство апартаментов» и шло в общей канве альтернативы этого периода. Квартирные посиделки, «квартирники», квартирные галереи и даже салоны. Сквоты тоже имели прямое отношение к этой квартирной традиции. Московский центр расселялся, и москвичей конца ХХ века квартирный вопрос окончательно испортил.

Н.О.Начался он с того, что Никита Алексеев организовал в своей квартире галерею, на базе которой сложилось целый пласт новых, более молодых деятелей. Надо сразу тогда сказать, что крыло дома, в котором жил Никита, построено как общежитие. Там такие длинные коридоры: справа и слева маленькие однокомнатные квартирки. Их давали людям, которые работали строителями университета. Все это вместе, весь комплекс зданий и двор, был первый кооператив Академии Наук.

Интересен и дом, где жил Миша Рошаль. Его начали строить в 1954-м году и он очень странный – снизу побогаче, а сверху все беднее и беднее. А история такая, что его строили очень долго и когда достроили до третьего этажа, вышел указ Хрущева о борьбе с архитектурными излишествами, и эти излишества где-то стали сбивать, а где-то просто не стали строить по изначальным чертежам. Миша Рошаль активно участвовал в «Апт-Арте»; его придвинутые экранами друг к другу телевизоры, которые назывались «Искусство для искусства», теперь в Третьяковской галерее. Там же и куча апт-артовских работ, в том числе знаменитый холодильник Кости Звездочетова, «мухоморское» солнце с неоновыми трубками… Одной из первых акций, прославивших группу, была акция «Гнездо» в павильоне Пчеловодства на ВДНХ. «Гнездо» стало следующим, более молодым поколением московского соц-арта. Они были одними из первых художников, которые работали с перформансом.

Я познакомился с Мишей Рошалем в этом дворе, потому что мы жили в соседних подъездах. Он чуть старше меня. Я давно видел, что странный персонаж какой-то ходит. Все было странно, и странность привлекала. Миша был такой человек, который позволял себе жить, как будто советской власти никакой не существует. Однажды он мне сказал: «Знаешь, Никола, для того чтобы быть миллионером надо просто сказать себе «я – миллионер». И жить как миллионер».

Никита сделал энвайронмент, превратил свою маленькую однокомнатную квартиру в галерею. Андрей Монастырский тоже участвовал в этих выставках. Я помню одну гениальную его работу, которую он сделал по телефону для первой выставки «Апт-Арта». Он позвонил Никите, сказал, что плохо себя чувствует и не приедет, и чтобы Никита сделал его работу за него. Работа получилась такая: на каком-то подиуме лежала кепка, на кепке была табличка с печатными буквами «Поднять». Человек поднимал кепку, а под ней было таким же шрифтом написано «Поднять можно. Понять нельзя». В галерее каждые две недели проходили выставки, и слухи о ней расползались не только по Москве, но и за границей.