Дмитрий Дубенский - Революция, или Как произошел переворот в России

Во все усложнявшейся экономической обстановке Первой мировой войны, исподволь возраставшем революционном движении, не прекращавшейся «министерской чехарде» многие видели кризис власти и растущую неспособность Николая II справиться с создавшейся ситуацией. Хотя теперь многим из нас, пережившим тяготы Отечественной войны (1941–1945) или слышавшим о них от близких, кажется странным, что в Российской империи во время Великой войны не было карточной системы, внешний враг во все годы ее сдерживался на дальних подступах и сама победа уже не вызывала никакого сомнения; продолжала функционировать фактически бунтующая против царского правительства Государственная дума, действовали оппозиционные партии и ими организованные Прогрессивный блок, Земский и Городской союзы и т. д. Правда, некоторые из наших соотечественников того времени считали, что будь жив убиенный П. А. Столыпин (1862–1911), этой ситуации могло бы и не быть. Аналогично той далекой эпохе, некоторые наши современники также вспоминают сейчас «отца народов» И. В. Сталина (1879–1953) все с той же целью – решения современных проблем России. Стоит заметить, что правды или истины фактически не знает никто (даже известные историки и «экстрасенсы»), к ней только стремятся приблизиться, изучая все более вводимые в научный оборот исторические источники «спецхранов», включая и воспоминания свидетелей тех или иных событий. Беда в том, что каждый из мемуаристов вроде бы знает «правду», но у каждого из них она своя, т. е. как он ее понимает. Он иногда пытается внушить ту «правду», которая порой грешит перед реальными фактами, а нередко сознательно умалчивая о таковых, очевидно, для достижения своих корыстных целей или оправдания своих опрометчивых поступков. Вернемся к хронологии тех далеких событий, которые раскололи нашу державу и последствия их сказываются до сегодняшнего дня.

В некоторых кругах светского влиятельного общества вызревали традиционные варианты дворцового переворота. Так, французский посол в России Морис Палеолог (1859–1944) в дневниковой записи от 13 августа 1915 г. подробно излагал (со слов бывшего гвардейского офицера) один из вариантов такого плана. Суть его состояла в том, чтобы Николая II оставить на троне как своего рода декорацию, а царицу Александру Федоровну и ее сестру московскую игуменью Елизавету Федоровну сослать в монастырь на Урал; «распутинскую клику» запрятать еще дальше, «в глубь Сибири».

Строились и более радикальные планы даже после убийства Григория Распутина. Например, 5 января 1917 г. на банкете у миллионера Богданова фабрикант Путилов прямо предложил, обращаясь к князю Гавриилу Романову, собрать нечто вроде Земского собора (всю царскую фамилию, лидеров партийных фракций в Государственной думе, представителей дворян, командующих армиями и т. д.), «торжественно объявить императора слабоумным, непригодным для лежащей на нем задачи, неспособным дальше царствовать и объявить царем наследника под регентством одного из великих князей».

Все эти разговоры стали известны «охранке», царю и его приближенным. Конечно, император Николай II хорошо осознавал, что значит угроза дворцового переворота. Вот свидетельство одного из очевидцев той обстановки, который позднее говорил о Государе: «Казалось, будто он предчувствовал великую катастрофу. Он был подобен человеку, который неудержимо и решившись на все идет навстречу таящейся опасности».

Однако еще большую угрозу не только для династии Романовых, но и для всех устоев Российской империи представляло постепенно возрастающее недовольство простого народа все ухудшающимся материальным положением. Эту ситуацию в своих интересах пытались использовать многие оппозиционные политические партии.

В памяти Николая II еще свежи были уроки грозного 1905 г., когда наказ его отца Александра III о сохранении в неприкосновенности самодержавия был нарушен. И в те дни было много противоречивых советов, как спасти «больную» Россию, – от рецепта дяди царя, великого князя Владимира Александровича: «Лучшее лекарство от народных бедствий – это повесить сотню бунтовщиков» – до уступок оппозиции и провозглашения конституции. Тогда пришлось пойти на компромисс и, таким образом, спасти положение, но в душе Николая II все протестовало, когда решения навязывались помимо его воли. Недаром граф С. Ю. Витте, отмечая особенности характера императора, сердито говорил писателю А. С. Суворину: «Он не самоволец, а своеволец». Граф Витте недолюбливал императора, который нашел ему достойную замену в лице П. А. Столыпина. Это было известно всем. В те времена ходил анекдот, который имел распространение в октябре 1904 г. и злыми языками приписывался опальному главе правительства: «Почему вдруг понадобилась конституция, ограничивающая монархию? Ведь уже десять лет мы имеем “ограниченного царя”!». Парадокс, но сам граф С. Ю. Витте в своих мемуарах перед всеми признавал: «Император Александр III был, несомненно, обыкновенного ума и совершенно обыкновенных способностей, и в этом отношении император Николай II стоит гораздо выше своего отца как по уму и способностям, так и по образованию».

Трудности на фронтах Первой мировой войны не только ухудшили экономическое, но и обострили политическое положение в стране. Требуя реформ, активизировалась оппозиция в лице либеральной буржуазии и общественности. Представители крупного капитала и финансовых кругов все настойчивее требовали политических уступок от самодержавия. «Нельзя же в самом деле требовать от страны бесконечных жертв и в то же время ни на грош с ней не считаться, – утверждал один из членов Прогрессивного блока В. В. Шульгин. – Можно не считаться, когда побеждаешь: победителей не судят. Но побежденных судят… За поражения надо платить. Чем? Той валютой, которая принимается в уплату. Надо расплачиваться уступкой власти… хотя бы кажущейся, хотя бы временной».

В ответ на создание «Прогрессивного блока» по повелению императора сессия Государственной думы была распущена досрочно, т. е. 3 сентября 1915 г. Однако превентивная мера не имела успеха. Этот воинствующий «общественный рупор» продолжал действовать, хотя в то время в отличие от Российской империи во многих воюющих странах Западной Европы подобные органы были закрыты или ограничены до окончания войны. Спустя всего год в стенах Думы уже раздались официально на всю страну слова кадета П. Н. Милюкова «глупость или измена» – о роли Распутина и «безответственных влияниях» императрицы Александры Федоровны. Недаром речи в Государственной думе, прозвучавшие 1 ноября 1916 года и «подпольно» в многочисленных произвольных списках распространявшиеся по всей России, позднее многие называли «штурмовым сигналом революции». Проявляются тревожные симптомы надвигавшихся революционных событий, которые были особенно нежелательны и опасны в условиях военного времени и ведения вооруженной борьбы против внешнего врага. Однако деятели оппозиции хорошо помнили, что только благодаря лихолетью Русско-японской войны и революционному движению удалось вырвать часть уступок от правящего режима в свою пользу. Все больше и больше углубляется пропасть между политическими лагерями, между оппозицией и сторонниками самодержавия.