Юрий Свойский - Военнопленные Халхин-Гола. История бойцов и командиров РККА, прошедших через японский плен

Дорога. По ней, замыкая колонну, едет последняя машина с японскими пленными. Она едет сначала мимо маленькой группы наших врачей и сестер, потом мимо группы наших командиров, руководивших передачей, потом мимо большой группы японских офицеров.

И вот на этом последнем куске дороги, под взглядами всех, кто стоит по сторонам ее, в кузове последней машины поднимается японец и демонстративно долго приветственно машет нашим врачам и сестрам перевязанной бинтом кистью.

Все стоят молча, наши и японцы, все это видят. А он, приподнявшись в кузове, все машет и машет рукой, машет долго, до тех пор, пока машина не скрывается за поворотом.

Кто был этот человек? Японский коммунист или просто человек, которому спасли жизнь наши врачи и который, несмотря ни на что, хотел выразить им последнюю благодарность? Что ждало этого человека там, в Японии: дисциплинарное взыскание или военный суд? Не знаю, но эта сцена до сих пор живет в моей памяти. Потом, вернувшись с Халхин-Гола, я написал об этом стихотворение «Самый храбрый», но мне не удалось выразить в нем все то, что было у меня на сердце, когда я видел эту сцену». [87] Симонов К.М. Далеко на Востоке. Советский писатель, М., 1969, стр. 107–108.

Передача пленных происходила в два этапа. 27 сентября состоялся первый обмен, в ходе которого советской стороне были переданы 87 военнопленных, 25 из которых имели ранения. «Японцы передали нам наших пленных в очень плохом виде: переутомлены, оборваны, часть в одном нижнем белье и босиком». Взамен японцам были переданы 64 военнопленных (по национальности: японцев 54, баргут 10; по воинским званиям: офицеров 1, унтер-офицеров 3, ефрейторов 7, солдат 53), при этом 37 человек были переданы ранеными. « Все пленные переданы в хорошем состоянии и обмундированы в новое японское трофейное обмундирование ». [88] В донесении Жукова Ворошилову (Шифротелеграмма № 1602 от 28 сентября, РГВА ф.37977 оп.1 д.78 л.47) указано 88 человек, в том числе из состава частей РККА: командноначальствующего состава 8 человек, младшего командного состава 6 человек, красноармейцев 64 человека, всего 78; цириков МИРА— 10 человек. Сопоставление этих цифр со списками, подготовленными комиссией по опросу пленных, показывает 77 фамилий бойцов и командиров РККА – в том числе: командно-начальствующего состава 8 человек, младшего командного состава 13 человек, красноармейцев 56 человек. За отсутствием «первичного» списка, составленного 27 сентября, установить причины расхождений не представляется возможным. Ошибочность указанных в шифротелеграмме № 1602 цифр подтверждается японскими данными, согласно которым было передано 87 человек бывших военнопленных.

По мнению японской стороны, «русские хотели сначала увидеть, сколько пленных вернется», поэтому передали в первый день только 64 человека. Тем не менее в выявленных документах не имеется следов какого-либо конфликта советской и японской комиссий по этому вопросу. Еще 24 человека (20 японцев и 4 маньчжура) были переданы 29 сентября, советские наблюдатели доложили, что «они 20 человек японцев посадили на грузовики и увезли, а 4 человека манчжур оставили на месте передачи до темноты». [89] РГВА ф.37977 оп.1 д.78 л.58–61. По опубликованным в литературе японским данным второй обмен пленными состоялся 28 сентября. Таким образом в общей сложности 27 и 29 сентября 1939 года Квантунской армии было передано 88 человек военнопленных.

Примечания :

1. Таблица составлена на основании шифротелеграмм Жукова Ворошилову № 1602 от 28 сентября и № 1646 от 30 сентября 1939 г. [90] РГВА ф.37977 оп.1 д.78 л.47–49, 58–61; входящие номера шифротелеграмм по нумерации шифровального отдела НКО М» 28950/ш и 29177/ш соответственно. с уточнениями по другим источникам.

2. Так как некоторые военнопленные японцы служили в армии Маньчжоу-Го в качестве инструкторов, а баргуты и маньчжуры в японских частях в качестве переводчиков и водителей, разделить их по принадлежности к Армии Великой Японской империи и Маньчжурской Императорской Армии на основании имеющихся документов не представляется возможным.

Количество пленных, переданных ранеными, в источниках указывается по разному. Согласно первому донесению об обмене пленными, среди них было 25 человек раненых. Однако в отчете комиссии по опросу военнопленных указано, что при взятии в плен не смогли оказать сопротивление вследствие ранений 12 человек. В окончательной версии доклада 12 было исправлено на 13. [91] РГВА ф.9 оп.36 д.3541 л.230; ф.37977 оп.1 д.78 л.47. По-видимому, эти цифры (12–13 человек) относятся к числу тяжелораненых, что дополнительно подтверждается приведенным выше свидетельством рядового 71-го пехотного полка Морисита (15 раненых русских пленных, виденных им в хайларском госпитале) и Константина Симонова («человек двенадцать», доставленных одним самолетом).

Аналогичное расхождение наблюдается между данными противников в отношении числа раненых японских солдат, переданных советской стороной в ходе обмена. По японским данным раненых было не 37, но 50 человек, из которых трое в тот же день умерли. Такое расхождение в цифрах может быть объяснено тем, что составители советского отчета учли как раненых только тяжелораненых, доставленных самолетами, а японцы – всех военнослужащих, имевших ранения. Японские врачи признали, что пленных лечили хорошо, а некоторые предметы медицинского имущества, переданные с ранеными – например, шины – были по качеству исполнения лучше японских. [92] Coox, Alvin D. Nomonhan. Japan Against Russia. Stanford University Press, Stanford, California, 1990, p. 931.

Таким образом, к 16.00 27 сентября советские и монгольские военнопленные были возвращены. Часом ранее, в тот момент, когда у Номон-Хан – Бурд-Обо еще продолжался опрос бывших пленных, командование 1-й Армейской Группы затребовало у Москвы инструкций по порядку обращения с возвратившимися. В шифротелеграмме выражалось опасение, что «в числе возвращающихся пленных японцы могут подсунуть белогвардейцев и возможно часть наших пленных будет ими завербована» и предлагалось в свои части их не возвращать, провести опознание и собрать компрометирующие материалы. [93] РГВА ф.37977 оп.1 д.78 л.46. Не следует считать это параноидальной шпиономанией – с японскими и маньчжурскими военнопленными также проводилсь соответствующая работа. Оставление японских военнопленных для разведывательной подготовки можно считать документально подтвержденным – в расчете количества японских пленных, оставшихся после обмена «один на один» указано, что подготовленных для разведывательной работы по состоянию на вечер 27 сентября имелось 22 человека, находились они в Улан-Баторе. [94] РГВА ф.32113 оп.1 д.294 л.63, пометки на обороте листа и РГВА ф.37977 оп.1 д.78 л.47–49. Еще 10 человек были отправлены в Москву, однако известные документы не дают ответа на вопрос – с какой целью.