Станислав Венгловский - Занимательная медицина. Развитие российского врачевания

Для доказательства этого приведем вот еще хотя бы какой-нибудь пример.

Поиски кандидатов в лекарские ученики всецело входили тогда в обязанности официальных лиц, хотя бы каким-нибудь образом причастным к службе в лекарских учреждениях. А уж тем более – это правило применительно было к врачам, работающим непосредственно в царских госпиталях.

Так вот, когда летом 1761 года Иван Андреевич Полетика отправился на Украину, пожалуй, еще в свой первый каникулярный отпуск, – то там ему довольно легко удалось «завербовать» свыше пяти десятков уже готовых к учебе юношей!

Главным образом, разумеется, среди киевских длиннополых «спудеев» [12] Так в украинском народном говоре называли в то время учащихся Киевской академии, фактически – нынешних наших студентов (укр.). .

Последних, учеников тамошних, уже чисто киевских учебных заведений, насчитывалось свыше восьмисот человек, – так что даже указанные нами «потери» нисколько не могли отразиться на числе тех, кто среди них еще оставался доучиваться, твердо решив посвятить себя какой-нибудь иной человеческой деятельности.

Все вчерашние семинаристы, как и предполагалось, без труда становились учениками столичных госпитальных школ.

Однако же эта, совершенно новая профессия для них профессия, в конце концов, не каждому среди них приходилась по душе.

Не все среди принятых вновь лекарских учеников были способны и готовы к самоотверженному, упорному труду, к беспрерывному штудированию громоздких «ученых» книг, напичканных к тому же какими-то сверх заумными знаниями.

Не все смирялись и с жесткими требованиями дисциплины, с которой никак нельзя было сравнивать ту, более или менее демократичную обстановку, которая обычно царила во всех духовных семинариях, и даже в московской Славяно-греко-латинской академии, да и в самой, наиболее прославленной среди них, – старинной Киевской…

Среди отобранных и уже зачисленных в лекарские школы новобранцев, к тому же, попадалось немало различного рода гуляк и выпивох, – несмотря на их еще довольно юный возраст.

Некоторых из них, уже явно неисправимых гуляк, все-таки приходилось изгонять из лекарских школ, однако значительное большинство их каким-то чудесным образом удавалось вразумить, перевоспитывать и обучить чему-то, в конечном итоге – довести до потребных кондиций и до соответствующих практических знаний и навыков.

Учеба же всех, остававшихся в лекарских школах, и впредь осуществлялась в соответствии с достаточно широкими программами.

В весьма сжатые сроки изучалась «сухая анатомия» человека, то есть, – ее сугубо теоретическая часть. Анатомию удавалось изучить на каких-то засаленных сильно рисунках и таблицах [13] Из этого факта-примера отчетливо видно, что все преподаватели тогдашних петербургских лекарских школ строго помнили увещевания незабвенного Андреаса Везалия. , на щелкающих своими мельчайшими костяшками самых разнообразных скелетах.

А за ней уже следовала и «мокрая анатомия», – тоже на сплошь осклизлых человеческих трупах, которые еще при жизни данных людей числились совершенно безродными или же какими-то абсолютно бездомными существами…

Изучались также физиология, а равно и патология, фармакология и, конечно же, мать, вернее – царица, всего тогдашнего медицинского знания – госпожа хирургия.

Лекции, как не раз уже отмечалось, читались если не на чистом латинском, то на строгом немецком языке. Поскольку большую часть преподавателей, особенно же – в столичных лекарских школах, по-прежнему составляли собою природные немцы, наводняющие тогда, почитай, всю Россию.

В первую очередь это касалось ее главного, столичного города, – многолюдного Санкт-Петербурга, как и прежде, поражавшего своей неимоверной, просто какой-то непостижимой – веротерпимостью… Тем более, что и на императорском троне вскоре оказалась природная чистая немка…

Конечно, остальные природные немцы вызывали одни лишь насмешки среди разноликой массы учащихся из простонародья, стоило только им, преподавателям, предпринять хоть какую-нибудь, даже крошечную попытку перейти на кондовый русский язык…

В те годы не за одним чужеземным профессором водились всяческие, более или менее пространные анекдоты, посвященные уже одним их подобным усилиям.

Однако у каждого из профессорского состава, как правило, имелся свой штатный помощник, называемый всеми прочими лекарскими учениками – его благородием и господином адъюнктом.

Это был человек – довольно еще молодой, говорящий обыкновенно на русском языке, с которым ученики могли заново и более детально не раз и не два еще проштудировать все, поведанное накануне самим господином профессором. И только затем уже все, накануне изученное «всухую», – подтверждалось их собственными наблюдениями над живой человеческой натурой…

Госпитальное начальство тоже, как правило, постоянно заботилось о том, чтобы в библиотеке, которая постепенно становилась непременной частью любой лекарской или даже подлекарской школы, – набиралось в достатке необходимых учебников и прочих учебных пособий: рисунков, муляжей и всякого иного подсобного материала, такого необходимого для более подробного усвоения хотя бы азов анатомии.

Ученики же, освобожденные от всяческих житейских забот, могли уже полностью сосредоточиться теперь на изучении таких потребных и нужных им медицинских дисциплин и самых разнообразных предметов, как правило, – такого же, чисто медицинского пошиба.

1761 год ознаменовался тем, что в нем, аккурат точно весною, почти уже на самом излете всего царствования императрицы Елизаветы Петровны, были обнародованы указы, в силу которых всем учащимся, окончившим когда-либо лекарские школы, – разрешалось продолжать свое дальнейшее образование за рубежами российской родины, то есть, – уже за ее государственными границами.

Лучшие среди выпускников отправлялись туда на казенный счет, но, при желании и более или менее подходящей материальной возможности, этим правом могли воспользоваться также и так называемые своекоштные, то есть, те у кого имелось достаточно своих, собственных средств.

Обнародованные указы оказались последними добрыми делами, воплощенными в жизнь энергией Президента всей Медицинской канцелярии Павла Захаровича Кондоиди, который очень заботился о развитии всей отечественной медицины.

К сожалению, сам Павел Захарович так и не дожил даже до всенародного опубликования этих важнейших правительственных документов…