Джонатан Конлин - Из жизни двух городов. Париж и Лондон

Цокольные этажи террасных домов восемнадцатого века были расположены либо ниже уровня улицы, либо опущены под землю лишь наполовину. Здесь размещались кухня, прачечная, кладовая и другие подсобные помещения. Фасады верхних этажей были слегка утоплены внутрь, чтобы в подвальные помещения проникало больше света и воздуха. К парадной двери вело несколько ступеней красиво оформленной лестницы, в то время как небольшая «черная» лестница вела прямо в помещение кухни.

Уголь сгружали, засыпая его прямо в угольную яму, проделанную в мостовой и соединенную с расположенным под улицей угольным подвалом. В то время как в классическом парижском immeuble с центральной лестницы можно было попасть сразу в несколько маленьких кухонь, расположенных в разных углах, в лондонском террасном доме единственная просторная кухня помещалась в подвале. Посыльные и слуги входили туда через заднюю дверь, не оскорбляя своим видом господские очи. Парижане поднимали брови, глядя на такое домоустройство, и называли английскую кухню не иначе как «пристройка», а иногда даже – «ров», однако не могли не восхищаться практичностью подобного расположения.

Несмотря на то что этот порядок частенько нарушался, в английском террасном доме «передняя» комната на первом этаже (с окнами на улицу) обычно служила столовой; с ней соседствовала гостиная или комната для завтрака, где вся семья проводила большую часть свободного времени. Более формальная «парадная гостиная» располагалась на втором этаже, а рядом помещалась гардеробная или хозяйская спальня. Верхние этажи были заняты под спальни, по две-три на каждом, прислуга же ютилась на чердаке. Большинство домов к тому же могли похвастаться немалым количеством чуланов и кладовок: их использовали как по назначению, так и в качестве рабочих кабинетов, где можно было уединиться за книгой или шитьем, а иногда здесь спали слуги. К чуланам вели узкие «служебные» лесенки, проходящие вдоль стен. Среднестатистический террасный дом конца семнадцатого – начала восемнадцатого века мог спокойно вместить восемь человек: хозяина дома, его жену, трех детей и трех слуг. Дома бо́льшего размера, стоящие на более просторных земельных участках, вмещали до четырнадцати человек. Расширение численности жителей дома происходило в основном за счет слуг: в «штате» появлялись няня, кучер, конюх, дворецкий, ливрейный лакей для выездов, несколько горничных, гувернантка и экономка или эконом. Но даже в этом случае конюх, кучер и лакей обычно спали в маленьком помещении при конюшне, расположенной на заднем дворе здания.

Конечно, небогатые лондонцы не могли позволить себе купить или даже снять террасный дом целиком. Выбор при этом у них был узкий: либо пойти в услужение в богатую семью, что автоматически давало право проживания в террасном доме, пусть и на чердаке, либо попытаться снять дом вскладчину с другими семьями. Можно было выбрать и третий путь: ночевать на улице. В результате процесса освоения террасных зданий бедными слоями населения, пятиэтажные дома на улице Бентинк в Сохо, построенные в 1737 году, к 1801 году оказались поделены между пятью-шестью семьями каждый.

Однако за нарядными ансамблями новеньких площадей, за тесно сомкнутыми рядами террасных домов тянулись унылые районы трущоб догеоргианского периода, уцелевших при Великом пожаре, например обветшалый квартал Саутварк. Пара-другая зданий, построенных на деревянной основе, дожила до сегодняшних дней, их можно увидеть в узких переулках, отходящих от улицы Боро-Хай-стрит. Бедняцкие кварталы, известные как «тупички», тянулись от главной улицы внутрь микрорайона, обычно группируясь вокруг общего колодца. В этих темных переулках, закрытых от солнечного света верхними этажами домов, вынесенными вперед на консолях, жили сотни бедняков. Нечего и говорить, насколько пожароопасны были подобные строения. Один из таких неблагополучных районов располагался к западу от Боро-Хай-стрит, в кварталах Монетного двора, – туда со всего города стекались бедняки, задолжавшие за аренду жилья [24] Монетный двор – район в южном Лондоне, названный так потому, что около 1543 г. здесь был основан монетный двор, просуществовавший около 10 лет. .

У счастливчиков, которым удалось выкупить или арендовать землю в зоне юрисдикции Монетного двора, не было нужды привлекать жильцов не только красивыми фасадами, но и наличием элементарных санитарных удобств. Их постояльцы, спасаясь от долговой ямы, готовы были на все, лишь бы оказаться в «свободной зоне». Дело в том, что поскольку когда-то стоявшее здесь здание использовалось как Королевский монетный двор, жильцы окрестных домов пользовались некой формой юридической защиты от преследования кредиторов. Несмотря на то, что в 1724 году Монетный двор потерял свой статус «свободной зоны», расположенные в близлежащих кварталах дома продолжали служить приютом беднейшим слоям населения вплоть до 1880-х годов. В это время по решению Городского совета по градоустройству (MBW) [25] Metropolitan Board of Works (англ.). трущобы были снесены, и на их месте проложили новую магистраль – дорогу Маршалси. Тогда же здесь, на расчищенной площадке, началась застройка новых кварталов, предназначенных для рабочего класса. Руководили строительством Совет по градоустройству и Фонд Пибоди: созданные ими «образцовые жилища» стояли на улицах, названных в честь персонажей романа Чарльза Диккенса «Крошка Доррит». Несмотря на то, что и сам Монетный двор, и жуткие трущобы, окружавшие его когда-то, давно канули в Лету, кварталы к западу от Саутварка представляют собой любопытную ретроспективную попытку облагородить бедность при помощи ассоциации с литературным произведением.

«Образцовые жилища» – в форме семиэтажных зданий свидетельствуют об удивительном факте: первые многоквартирные дома в Лондоне были предназначены отнюдь не для среднего класса или элиты, а для семей рабочих. Строительство развернулось после парламентского расследования санитарных условий Лондона, проведенного в 1842 году неутомимым Эдвином Чедвиком. Чедвик интересовался всеми аспектами жизни бедняков, включая условия жизни в работных домах, проблемы переполнения кладбищ и другие вопросы, касающиеся того, что мы сегодня называем «социальным благополучием». Известный в народе под именем «прусский министр» за отсутствие юмора и любовь к статистике, Чедвик пропагандировал создание централизованной «инспекции» или другого органа, который мог бы более эффективно и «научно» решать социальные проблемы. Однако медлительность правительства, не дававшего оперативного ответа на представленные им очевидные доказательства связанности антисанитарных условий бедняцких жилищ с пьянством, вспышками холеры и распадом семей, так разозлила Чедвика, что он и его друзья решили обратиться за решением этих проблем к свободному рынку.