Геннадий Соболев - Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга первая: июнь 1941 – май 1942

Таким образом, можно говорить о том, что за последние 15 лет произошел прорыв в публикации блокадных дневников, в результате которого исследователи получили новый корпус ценных источников [128] Наиболее полный обзор опубликованных дневников блокадников, по моему мнению, содержится в книге С. В. Ярова (Яров С. В. Блокадная этика. СПб., 2011. C. 525–556). .

Задача теперь состоит в том, чтобы содержащийся в них богатейший материал органически ввести в картину блокадной жизни Ленинграда [129] Примером такого органического введения может служить статья: Пянкевич В. Л. Семья в осаде (Ленинград 1941–1944 гг.) // Битва за Ленинград: проблемы современных исследований: сб. статей. СПб., 2007. С. 190–198. , выявить и учесть все факторы, влиявшие на исход борьбы ленинградцев за выживание в экстремальных условиях блокады, на их поведение и психологию. Начало этой важной работе было положено на состоявшейся в мае 2008 г. в Санкт-Петербургском университете научной конференции «Жизнь и быт блокированного Ленинграда». В вышедшем в 2010 г. на основе материалов этой конференции сборнике содержится целый ряд статей (Л. Л. Газиевой, Н. Б. Лебедевой, В. Л.Пянкевича, А. Пери, Н. Б. Роговой, С. В. Ярова и др.), посвященных анализу блокадных дневников [130] Жизнь и быт блокированного Ленинграда: сб. науч. статей / ред. коллегия: Б. П. Белозеров (отв. ред.), Т. А. Пострелова, Н. Б. Рогова, М. В. Ходяков. СПб., 2010. . В 2010 г. в Санкт-Петербурге прошел Международный научный коллоквиум «Человек и личность как предмет исторического исследования. Россия (конец XIX–XX вв.)», организованный Санкт-Петербургским институтом истории РАН и Европейским университетом в Санкт-Петербурге. В опубликованных материалах этого коллоквиума привлекают внимание статьи Алексиса Пери «Личность в осаде: образы себя как предмет творчества и самоанализа блокадного человека» [131] Человек и личность как предмет исторического исследования. Россия (конец XIX–XX вв.). Международный коллоквиум. Санкт-Петербург, 7-10 июня 2010 г. Научные доклады. СПб., 2010. С. 275–294. и Полины Барсковой «”Автопортрет перед смертью”: блокадная личность и механизмы репрезентативной компенсации» [132] Там же. С. 295–304. . Отмечая оригинальный характер этих статей, вместе с тем не могу полностью согласиться с трактовкой в них ряда блокадных дневников. К сожалению, авторы этих статей часто подменяют конкретно-исторический анализ источника абстрактно-гуманистическими рассуждениями, в которых дневники блокадников служат иллюстративным материалом. Мне также представляется, что судить о поведении, психологии и этике населения блокированного Ленинграда на основании только дневников вряд ли корректно хотя бы потому, что дневники вели в первую очередь и в основном представители интеллигенции, чьи восприятие и оценки блокадной действительности отличались от восприятия других социальных групп блокадников. Нравственным критерием поведения ленинградцев служит в первую очередь их самоотверженная борьба за своих родных и близких, их вклад в дело обороны Ленинграда.

Важным источником для изучения блокадной повседневности являются воспоминания. Их ценность зависит в первую очередь от того, когда, кем и с какой целью они написаны. Значительный пласт блокадных воспоминаний, застенографированных в 1943–1947 гг. сотрудниками Ленинградского института истории партии, находится в Центральном государственном архиве историко-политических документов Санкт-Петербурга [133] См.: ЦГАИПД СПб. Ф.4000. Оп. 10. . Но из более чем 600 хранящихся там воспоминаний лишь небольшая часть была опубликована в 1968 г. в сборнике воспоминаний «Оборона Ленинграда», подготовленном сотрудниками Ленинградского отделения Института истории [134] Оборона Ленинграда. 1941–1944. Воспоминания и дневники участников / ред. коллегия: В. М. Ковальчук, В.В.Петраш, А. М. Самсонов (отв. ред). Л., 1968. . К этому времени были уже изданы и другие воспоминания [135] Щеглов Д. В ополчении. М., 1960; Еругин Н.П. О тех, кто выстоял. Минск, 1961; Бычевский Б. В. Город-фронт. М., 1963; Жданов H. Н. Огневой щит Ленинграда. М., 1965; Подвиг Ленинграда. М., 1960; Своим оружием. М., 1961; Девятьсот дней. Л., 1962; Ради твоей жизни. Л., 1962; В огненном кольце. Воспоминания участников обороны города Ленинграда и разгрома немецко-фашистских захватчиков под Ленинградом. Л., 1963; и др. . Разумеется, многие из них прошли не только цензуру, но и самоцензуру. Вот показательный пример: работавший в Ленинградском университете известный математик Н. П. Еругин, впоследствии действительный член Академии наук БССР, в своих воспоминаниях пишет, что перед тем как уйти в народное ополчение, он «торопливо передал свои неоконченные рукописи моему учителю члену-корреспонденту Академии наук СССР» [136] Еругин Н. П. О тех, кто выстоял. С. 8. . Однако фамилии своего учителя он не называет по той причине, что член-корреспондент А. Н. СССР H. С. Кошляков был репрессирован в январе 1942 г. по сфальсифицированному делу так называемого «Союза старой русской интеллигенции», и его реабилитация состоялась в более позднее время.

Написанные в конце войны и первые послевоенные годы, воспоминания блокадников еще больше, чем дневники, были адресованы истории и будущим поколениям. «Возможно, эти мои очерки должны будут явиться обличительным документом, предъявленным гитлеровской Германии наряду с другими документами о причиненном ущербе нашей стране, обличительным документом тех травм, психических переживаний и физических мучений, которые перенесли дети

Ленинграда, пробыв 900 дней в трудных условиях блокады, – писала инспектор дошкольного сектора в Куйбышевском районе Е. Л. Щукина. – Но главное – пусть эти страницы станут свидетельством стойкости ленинградцев, взрослых и самых маленьких, их мужества и взаимопомощи. Пусть не иссякнет у будущих поколений чувство благодарности ленинградцам за то, что отстояли город и сохранили чистоту чувств и взаимоотношений. Пусть помогут понять нас, людей блокадного Ленинграда, и пусть живущие после нас сохранят любовь к Великому городу» [137] Щукина Е.Л. Очерки блокадных дней. СПб., 2010. С. 11–12. .

С выходом «Блокадной книги» А. Адамовича и Д. Гранина, как никогда ранее, открылось, что и спустя многие годы пережившие блокаду ленинградцы связаны с родным городом не только «одной неповторимой судьбой», но и памятью, сохранившей «все до боли и до слова». «Да, не забыто – разве может человек такое забыть, даже если бы и хотел, имел право?! – писали авторы этой книги. – Да, все это помнят еще живущие блокадники. Они блокаду выдержали, они переносили ее изо дня в день, сохраняя человеческое достоинство. Но мы, мы, не пережившие этого, или сегодняшние молодые, – имеем ли мы право не стараться узнать обо всем, что вынесли, пережили, перестрадали, сделали и ради нас они, ленинградцы?!» [138] Адамович А., Гранин Д. Блокадная книга. С. 15. . В справедливости этого суждения еще раз убеждаешься, когда читаешь блокадные воспоминания, вышедшие в последние годы [139] Дети и блокада. Воспоминания, фрагменты дневников. СПб., 2009; Медики и блокада. Взгляд сквозь годы. СПб., 2007; Павпухин Ю.А. Блокада и мы. Киров, 2008 «Мы знаем, что значит война». Воспоминания, письма, дневники универсантов военных лет. СПб., 2010; Алъшиц Д.Н. За нами был наш гордый город. СПб., 2010; и др. .