Иван Просветов - Десять жизней Василия Яна. Белогвардеец, которого наградил Сталин

Пост редактора-издателя «России» занял некто Животовский. Но настоящим ее редактором стал Сергей Сыромятников, а управляющим – Илья Гурлянд, член совета министра внутренних дел. «Министерская газета «Россия» заменила официальное «Русское государство» (чистоплотный господин Сыромятников вместо нечистоплотного Гурьева), – иронизировал бывший премьер-министр Сергей Витте. – Столыпин наивно воображал, что он введет в заблуждение общественное мнение. Конечно, эта наивная хитрость никого в заблуждение не ввела. Вся Россия отлично знала, что газета «Россия» есть правительственный орган, содержащийся за счет правительства, секретных фондов и доходов «Правительственного вестника» [41] Витте С. Ю. Воспоминания. Т. II. Л., 1924. С. 253, 305. . Витте не преувеличивал – уже в 1907 году «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» в очередном томе разъяснял: «Россия» – политическая и литературная газета; издается в СПб. с 1 ноября 1905 г. Первоначально маленькая газета. После прекращения «Рус. государства» превратилась в 1906 г., при ближайшем участии С. Н. Сыромятникова, И. Я. Гурлянда и А. Н. Гурьева, в официозный орган Министерства внутренних дел». Печаталась «Россия» в типографии МВД – там же, где «Правительственный вестник».

Василий Янчевецкий, работая редактором, числился одновременно сотрудником МВД: «Приказом по Министерству внутренних дел от 3 ноября 1906 г. переведен на службу в сие министерство, с причислением к оному. Откомандирован для занятий в Главное управление по делам печати» [42] ЦГИА СПб. Ф. 114. On. 1. Д.11 586. Л. 120 об. .

Сигма считал, и не без оснований, что русская революция – это мерзость и безумие. И потому не стеснялся преувеличивать ее ужасы. Страницы «России» заполняли столбцы телеграфных сообщений со всей империи, где под заголовками «Революционные убийства», «Бомбы», «Жертвы революции» преступления на политической почве смешивались с обычной уголовщиной. Но и без того размах «мести народной» вызывал оторопь.

Всеобщего восстания и государственного переворота не произошло. Мятежи солдат и матросов в отдельных гарнизонах на Балтике были подавлены. Деревня еще волновалась, но усмирялась силой и словом (выкупные платежи за землю отменялись, был издан указ о выходе крестьян из общины). Социалистические партии получили возможность легальной работы в Государственной думе. И тогда непримиримые борцы за свободу перешли к индивидуальному террору. Вот революционная калькуляция 1906 года: 738 должностных лиц убито, 972 – ранено. Покушались на всех служителей царизма, от городовых до генерал-губернаторов. 21 декабря боевик-эсер застрелил петербургского градоначальника, спустя неделю был убит главный военный прокурор империи.

Николай II, принимая Столыпина с докладом, заметил с горькой иронией, что на высших сановников охотятся как на куропаток. Премьер-министр ответил: «Ваше величество, идет гражданская война, которая пока что полностью в стране не закончена». В августе 1906 года по инициативе главного военного прокурора, поддержанной императором, Совет министров принял положение о военно-полевых судах. Для ускорения кары в случае явной виновности в нападениях на должностных лиц, убийствах, грабежах или же подготовке этих преступлений (революционные экспроприации были отдельной бедой: за год, начиная с октября 1905-го, совершено 940 ограблений финансовых учреждений, ущерб исчислялся миллионами рублей). Суды действовали до апреля 1907 года и вынесли 1102 смертных приговора, две трети из них привели в исполнение. Такого размаха казней Россия не знала с Пугачевского бунта.

Что думал о происходящем Василий Янчевецкий, веривший, что «нет ничего выше протеста во имя убежденной идеи»? Он ничуть не сочувствовал борцам за народное счастье.

«Откуда явились новые мясники, рвущие человеческое мясо во славу революции? – негодовал он, узнав об убийстве пензенского губернатора Александровского (на войне заведовавшего санитарной частью 1-й Маньчжурской армии). – В каких подпольях рождаются эти изверги, требующие, чтобы им дали власть устраивать лучшую жизнь? Смерть за смертью, могила за могилой…» За русской революцией – подлой, грабительской, совершаемой людьми без веры и без какой-либо любви к ближнему – он видел лишь одну положительную роль: бесчинства показали сладость мирного порядка и важность чистых нравственных начал [43] Россия. 27.01.1907; Воспитание сверхчеловека. С. 50–52. .

Выпускающий редактор – работа ночная (печать газеты завершалась в четыре часа утра). От выпускающего в конечном счете зависело, что и как будет опубликовано в свежем выпуске. Но Янчевецкий не может не писать: время от времени, иногда под псевдонимом В. Ян, он публиковал в «России» рассказы-воспоминания и заметки на самые разные темы – освоение Сахалина и благоустройство Петербурга, современная педагогика и работа Государственной думы. И Янчевецкий не может не странствовать: осенью 1907 года он отправился со своей семьей в путешествие по Средиземному морю – от Константинополя до Каира, а летом 1909-го напросился в экспедицию Главного управления землеустройства. Увидел Белое и Карское моря, северные острова и печорскую тундру.

«Я много читал, много учился и много путешествовал, – напишет он через несколько лет в журнале, придуманном для гимназистов. – И все мне кажется мало, и я продолжаю и читать, и учиться, и путешествовать, потому что наша душа ненасытная, нам все хочется узнать, весь этот бесконечный мир, и сама смерть как будто бы не может остановить нашу жажду знаний». Как вспоминала дочь Женя, однажды летом, любуясь яхтами, рассекающими гладь Финского залива, Василий Григорьевич полушутя-полусерьезно воскликнул: «А яхта у нас обязательно будет, и на ней мы объедем весь мир!» «Зимой же, когда видение яхты тускнело от дыхания мороза, а мать покупкой нового дивана или кресла стремилась усилить притягательность семейного очага, отец (горячо любивший, впрочем, этот очаг) неизменно приговаривал: «Путнику нужна только пара добрых чемоданов, чтобы в любую минуту откликнуться на зов случая!» Случай не раз обращался к моему отцу, и чемоданы не успевали запылиться…» [44] Янчевецкий В. Письмо к ученикам из Турции // Ученик. 1913. № 8; РГАЛИ. Ф. 2822. On. 1. Д. 310. Л. 2–3.

Янчевецкий по-прежнему романтик, сторонник «светлого, эллинского взгляда на жизнь», ценитель подлинного творчества. Он восхищается Врубелем, который, несмотря на душевную болезнь, создал ряд «фантастических картин, блещущих дикими замыслами гения». На первую книгу декадентского поэта Андрея Белого отзывается положительной рецензией: «Современный поэт живет в нервном шумящем городе, и живет всеми нервами, всеми волнениями этого человеческого муравейника. Здесь нельзя сочинять сонеты и стансы по трафаретке – здесь поэт есть эхо бурной жизни города».