Эрик Ларсон - Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса

Для людей, предрасположенных к вере в сверхъестественное, смерть старшины коллегии присяжных послужила убедительным доказательством.

Нога Бернэма болела. Палуба едва заметно вибрировала. Неважно, в какой части корабля находишься, везде чувствуешь силу двадцати девяти котлов «Олимпика», передаваемую обшивкой корпуса. Постоянное напоминание, что находишься на борту корабля, винты которого рассекают голубую гладь океана, хотя в этот момент можно находиться где угодно – в своей каюте, в обеденном зале, в курительном салоне, и это несмотря на непрекращающиеся усилия команды и обслуживающего персонала придать этим помещениям такой вид, будто они были перевезены сюда из Версальского дворца или из особняка аристократа времен короля Якова VI.

Бернэм и Миллет были одними из немногих строителей выставки, еще остававшихся в живых. А сколько их соратников уже ушло из жизни… Олмстед и Кодмэн, Макким, Хант. Таинственным образом исчез Артвуд. Не говоря о первой потере, которую Бернэму и сейчас трудно было осознать. Скоро вообще не останется ни одного из тех, кто видел выставку своими глазами.

Кто еще остался в живых из главных строителей, кроме Миллета? Только Луис Салливан [22] Луис Генри Салливан ( англ . Louis Henry Sullivan; 3 сентября 1856 – 14 апреля 1924) – американский архитектор, первопроходец рационализма, отец американского модернизма. Создатель одного из первых небоскребов и концепции органической архитектуры, один из самых видных представителей и идеолог Чикагской школы архитектуры, учитель Фрэнка Ллойда Райта. – Прим. ред. : озлобленный, с постоянным перегаром, негодовавший, когда это замечали, он в то же время не гнушался заглядывать в контору Бернэма перехватить в долг деньжат либо продать картину или карандашный эскиз.

Фрэнк Миллет, по крайней мере, все еще производил впечатление здорового и сильного человека, брызжущего простым добрым юмором, которым он так успешно скрашивал долгие ночи во время строительства выставки.

Вернулся стюард с изменившимся взглядом. Он извинился и сказал, что все еще так и не смог отправить послание. На этот раз у него хотя бы было объяснение. Корабль, на котором плыл Миллет, потерпел крушение. Он сказал, что «Олимпик» в данный момент идет на максимальной скорости на север, чтобы оказать помощь судну, терпящему бедствие. Капитану дан приказ принять на борт пострадавших пассажиров и оказать им помощь. Больше он ничего не узнал.

Бернэм пошевелил ногой, вздрогнул и стал ждать дальнейших известий. Он надеялся на то, что, когда «Олимпик» наконец-то достигнет места, где находится терпящий бедствие пароход, он разыщет Миллета и услышит от него, что за непонятная история могла произойти с таким судном во время рейса. В тиши каюты Бернэм открыл свой дневник.

В эту ночь он вновь мысленно, с еще большей ясностью увидел перед собой выставку.

Чикаго, 1890–1891

Пропа́сть было легче легкого.

До тысячи поездов ежедневно прибывали и убывали из Чикаго. Многие из этих поездов привозили одиноких молодых женщин, никогда до этого не имевших понятия о городе, но надеявшихся обрести свой дом в этом одном из самых крупных и густо населенных городов. Джейн Аддамс, одна из основательниц чикагского Дома Халла [23] Дом Халла – приют для недавно прибывших европейских иммигрантов, расположенный в Ближнем Вест-Сайде Чикаго (назван по имени первого владельца дома). Этот дом послужил началу движению, приведшему к созданию почти 500 домов по всей стране к 1920 г. , писала: «Никогда прежде цивилизация не сталкивалась с тем, чтобы такое количество молодых девушек, внезапно выскользнувших из-под защиты своих семей, отважились без всякого присмотра ходить по городским улицам и работать под крышей практически незнакомых им людей». Эти женщины искали работу машинисток, стенографисток, швей и вязальщиц. Нанимавшие их на работу мужчины были по большей части добропорядочными гражданами, заботившимися об эффективности и прибыльности своего бизнеса. Но так бывало не всегда. 30 марта 1890 года сотрудник Первого национального банка поместил в разделе «Обращения об оказании помощи» газеты «Чикаго трибюн» предостережение, обращенное к женщинам-стенографисткам, информирующее их о «нашем серьезном опасении, что ни один бизнесмен с репутацией безупречно честного человека – если, конечно, он не страдает от старческого слабоумия, – не поместит рекламного объявления о том, что ему необходима стенографистка-блондинка красивой внешности и без родственников в этом городе и что для начала переговоров она может прислать свою фотографию. Во всех рекламных объявлениях подобного рода при первом же прочтении просматриваются откровенная вульгарность и пошлость, а поэтому мы настоятельно рекомендуем девушкам ради их же собственной безопасности не отвечать на такие непристойные приглашения».

Женщины, идя на работу по улицам, вынуждены были проходить мимо баров, игорных домов и притонов. Пышно расцветающие пороки прикрывались официально невинными вывесками. «Номера и спальни, в которых жили порядочные люди (как это имеет место сейчас), были исключительно тихими и спокойными местами, – впоследствии писал Бен Хетч [24] Хетч, Бен – один из самых успешных и востребованных сценаристов классического Голливуда. Первый сценарист, удостоенный премии «Оскар». Родился и умер в Нью-Йорке, но молодость провел в Чикаго. В начале 1920-х имел успех как репортер криминальной хроники. , пытаясь объяснить эту устойчивую особенность старого Чикаго. – Их обитатели испытывали своего рода удовольствие, зная, что за их окнами дьявол все еще резвится и творит свои дьявольские дела в дыму и пламени горящей серы». Макс Вебер [25] Вебер, Макс – немецкий социолог, философ, историк, политический экономист. Идеи Вебера оказали значительное влияние на развитие общественных наук, в особенности – социологии. в одном из своих высказываний, практически полностью соглашаясь с Хетчем, уподоблял этот город «человеку, с которого содрали кожу».

Люди часто погибали в ранние утренние часы, так и оставаясь неопознанными. Каждый из тысячи поездов, приходящих в город и уходящих из него, ехал по земляному полотну. Можно было сделать шаг с тротуара и тут же лишиться жизни благодаря железнодорожной транспортной компании «Чикаго лимитед». Каждый день в среднем два человека попадали под колеса поездов на городских железнодорожных переездах. Получаемые ими при этом травмы были ужасными до гротеска. Несколько пешеходов пораскинули мозгами. Существовали и другие риски. Уличные дилижансы падали с разводных мостов. Лошади, пугаясь чего-либо, неслись и врезались вместе с повозками в толпу. По дюжине жизней ежедневно уносили пожары. Описывая погибших на пожаре, газеты использовали полюбившийся всем термин «жареный». Дифтерия, тиф, холера, инфлюэнца считались обычными заболеваниями. Помимо всего этого, были еще и убийства. Во время функционирования выставки процентное соотношение между мужчинами и женщинами, убивавшими друг друга, резко выросло в национальном масштабе, но особенно оно выросло в Чикаго, где полиция ощутила явный недостаток личного состава и судмедэкспертов для того, чтобы хотя бы сдержать этот рост. В первые шесть месяцев 1892 года в городе было зарегистрировано почти восемьсот случаев насильственных смертей. По четыре случая в день. Причины большинства из них были тривиальными, связанными с ограблением, ссорой или ревностью. Мужчины стреляли в женщин, женщины стреляли в мужчин, дети случайно стреляли друг в друга. Но все происходящее можно было понять. Ничего подобного уайтчепельским убийствам не происходило. Пять трупов – этим ограничились дела Джека-Потрошителя в 1888 году – не привлекли к себе внимания читателей американских газет и не побудили их к тому, чтобы потребовать от властей соответствующих объяснений: они были более чем уверены, что такие случаи никогда не произойдут в городах, где живут они.