Трэвис Джеппсен - Добро пожаловать в Пхеньян! Ким Чен Ын и новая жизнь самой закрытой страны мира

Одним словом, я стал писателем. Образцом для подражания были бодлеровский «фланёр» [2] Известный французский поэт, эссеист и критик XIX века Шарль Бодлер (Charles Pierre Baudelaire) посвятил феномену «фланирования» (то есть гуляния по городским улицам с целью развлечения и получения удовольствия от наблюдения за городской жизнью) одну из своих статей. – Примеч. пер . , «шпациргенгер» [3] Автор использует немецкое слово «Spaziergänger», что означает «прогуливающийся». – Примеч. пер . Роберта Вальзера, странник-скиталец, не испытывающий никаких привязанностей к какой-либо стране, нации, коллективу или идеологии, а только лишь к ГОРОДУ в самом общем и широком понимании – к хаотичному и беспорядочному мегаполису, к сумасшедшей религии, воспевающей постоянное движение, в котором рождается поэзия. В отличие от привязанного к Парижу Бодлера (возможности путешествий в XIX веке соответствовали своему времени), мне повезло жить в эпоху, когда путешествия стали доступнее и проще, чем когда-либо ранее. Мегаполисы всего мира с их разнообразием и богатством стали благодатной почвой для моего творческого роста.

Так как одержимость переменой мест является тем, что в первую очередь и питает мое писательское вдохновение, главная цель моих путешествий – это потеряться, ощутить себя чужаком в новом окружении, каждый раз восхищаясь процессом превращения чего-то чуждого в нечто очень знакомое и близкое. Я готов преодолевать огромные расстояния, чтобы затеряться в какой-нибудь новой, незнакомой для меня среде.

Поэтому весьма странно, что такой персонаж, как я сам, вдруг может оказаться привязанным к одному конкретному городу на планете, в котором кому-либо просто запрещено потеряться, городу со странными обычаями, который управляется в соответствии с еще более странной идеологической системой. К столице странного государства, во главе которого стоит странный лидер, к столице страны, которая повсеместно и демонизируется, и высмеивается, которую боятся и вообще не понимают. Это такое место, от которого странник вроде меня, находящийся в постоянном поиске свободы ото всех условностей «обычного» существования путем писательского труда и постоянных перемещений, казалось бы, должен сторониться. Никакое «фланирование» не разрешено в Пхеньяне! Вы не сможете даже просто прогуляться в одиночестве без сопровождения местного официально лицензированного гида, который обязан следить за тем, чтобы вы перемещались по строго заданному маршруту. Что такое место может дать кому-то вроде меня? Оказалось, очень многое. Поскольку в основе моей страсти к путешествиям лежало стремление к постоянному ощущению интриги, к познанию и «расшифровке» того, что выглядит непонятным или даже непостижимым. К нахождению смысла в том, что кажется диковинным и чуждым. Неслучайно первая повесть, которую я написал в 23 года, частично была о религиозном поклонении НЛО.

Издалека кажется, что Северная Корея – результат такого же, только доведенного до абсурда, коммунистического эксперимента, что и два европейских города, в которых я жил и поэтому ежедневно сталкивался с его отголосками. В самой же Северной Корее происходящее воспринимается как поистине ДРУГОЙ жизненный уклад. Как и многие другие, я и не подозревал, что попасть туда в принципе возможно. Однако в одном из разговоров с моим другом Томом Мастерсом, автором многочисленных путеводителей, я узнал, что он не только уже ездил в Северную Корею несколько раз, но вскоре собирается туда снова. Это необходимо было для переработки главы о Северной Корее в очередном путеводителе, над которым он в то время трудился. Было бы мне интересно поехать с ним?

Мы приземлились в Пхеньяне весной 2012 года, через несколько месяцев после кончины Ким Чен Ира. Страна внезапно оказалась в руках его сына, о котором ни народ Северной Кореи, ни весь остальной мир практически ничего не знали. Дух неопределенности парил над улицами Пхеньяна, где распространяемые шепотом сплетни и слухи были главными источниками информации о происходящих в стране событиях. Конечно, в воздухе витали и другие настроения – ощущение всепроникающих паранойи и подозрительности. Как, впрочем, и весьма заметная надежда на возможные изменения, которые молодой лидер может с собой принести – многие были настроены оптимистически.

Я не ожидал оказаться в столь красочном месте. И не рассчитывал, что меня будут принимать с такой теплотой. Несмотря на то что всю свою взрослую жизнь я прожил как экспат [4] Слово «экспат» (от английского «expatriate») уже может считаться прочно заимствованным иностранным словом в русском языке. В отличие от человека, который может быть назван «эмигрантом», потому что покинул свою родную страну вынужденно, «экспат» живет за пределами родной страны по своему собственному осознанному и добровольному решению. На протяжении всего повествования автор часто оперирует данным понятием. – Примеч. пер. , у меня по-прежнему американский паспорт, поэтому в глазах северокорейских властей и граждан я – американец со всем вытекающим из этого. (В стране с господствующей ультранационалистической идеологией, в которой зарубежные поездки запрещены практически всем, кроме горстки избранных, понятие «экспатриация» вводило в ступор большинство северокорейцев, которые просто не могли себе представить, как подобное возможно в принципе.) Я – гражданин враждебного государства. Однако стандартная враждебность по отношению к США, выражаемая государственными средствами массовой информации Корейской Народно-Демократической Республики (официальное название страны, сокращенно КНДР), практически никогда не ощущалась со стороны тех северокорейцев, с которыми я сталкивался в своей поездке, как направленная лично на меня. В составе нашей группы путешествующих я был единственным американцем, но ко мне относились так же вежливо, как и ко всем остальным. Как и во всех странах Восточной Азии, иностранцы тут – дорогие гости, и обхаживают их с чувством благодарности; гостеприимство является частью культуры. В очень музыкальной Северной Корее даже есть такая песенка «Пан-гап-сым-ни-да» («Приятно познакомиться!»), которую корейцы обожают петь всем зарубежным гостям. Но северокорейцы стремятся не просто показать, что вам тут рады, больше всего они хотят, чтобы страна, которой они бесконечно гордятся, по-настоящему впечатлила вас.

Я знал достаточно много, чтобы просто «купиться» на всё это, но все-таки не мог в некоторой степени не поддаться этому очарованию. Я знал о ядерном оружии, о концентрационных лагерях, о царившем в стране беззаконии. Но ограничивается ли всё только этим? Отправляясь в страну, я осознавал, что лишь частично смогу получить ответы на свои вопросы. Это может показаться достаточно странным, но я не только смог в значительной степени смириться со специфическим характером северокорейского туризма, организованного по примеру Советского Союза, но и быстро понял причины этого. В самом деле, в стране, где практически за каждым следят постоянно, почему я – иностранный турист, гражданин враждебной страны – должен оказаться исключением из правила?