Джошуа Мезрич - Когда смерть становится жизнь. Будни врача-трансплантолога

В 1943 году Виллем Колф научился пропускать через аппарат 20 литров крови за одну процедуру, это был первый случай непрерывного диализа.

Колф незамедлительно приступил к созданию нового, еще более громоздкого аппарата, который на этот раз был деревянным. Затем он распространил новость о том, что ищет пациентов. Он даже пытался организовывать еженедельные конференции для обсуждения возможностей аппарата. Несмотря на все ухудшающиеся военные условия, Колф смог собрать третий аппарат, который разместил в Амстердаме.

За два года Виллем Колф тайно ночами провел диализ 16 пациентам. Только один из них выжил, и Колф стал первым, кто признал, что это случилось не благодаря диализу. Несмотря на неудачи, он понимал, что сделал большой шаг вперед. Он усовершенствовал свои аппараты и добился того, чтобы кровь текла со скоростью 150 миллилитров в минуту по трубкам, длина которых составляла около 45 метров. Он был уверен, что машина сработает на пациенте, чье состояние не столь безнадежно и чьи почки еще могут восстановиться.

Изобретение диализа дало врачам дополнительное время на разработку иных способов лечения заболеваний почек.

Шанс представился ему в 1945 году, когда в Голландию вернулся мир. По иронии судьбы, первым спасенным пациентом оказалась сторонница нацистов, сидящая в тюрьме. Ее звали София Шафстадт, и это была 76-летняя женщина с воспаленным желчным пузырем. Хотя она принимала антибактериальный сульфамидный препарат, который частично помогал в борьбе с инфекцией, она была настолько больна, что почки стали отказывать. За восемь дней у нее практически прекратилось мочеиспускание, уровень мочевины стал опасно высоким, и она то впадала в кому, то выходила из нее. Колф добивался разрешения провести ей диализ. Поскольку она все равно умирала, к тому же была сторонницей нацистов, ему позволили это сделать.

Первая процедура продлилась более 11 часов, и к ее завершению пациентка пришла в сознание, уровень мочевины в ее крови нормализовался, а кровяное давление опустилось до безопасного уровня. Колф внимательно наблюдал за ней весь следующий день, и, когда стал снова подключать ее к аппарату, она начала мочиться самостоятельно. Колф был уверен, что без диализа она бы умерла.

Однако на этом он не остановился. После войны он путешествовал по миру со своими ассистентами и рассказывал каждому, кто был готов его слушать, о своем изобретении. Он раздавал свои обожаемые аппараты диализа, а когда их уже не осталось, стал делиться чертежами для их создания. Возможно, он даже не мог предположить, что диализ будет использоваться как долгосрочный метод лечения заболеваний почек. Думаю, он был бы не менее шокирован, чем я, студент, впервые вошедший в отделение диализа. Я увидел бесчисленное количество людей, сидящих в креслах, и длинные трубки, наполненные кровью, бегущей из вытянутых рук в загадочные шумные аппараты, которые периодически издавали пронзительные сигналы, не привлекающие ничье внимание. Аппараты выглядели настолько сложными и индустриализированными, что я даже представить себе не мог, насколько прост был их первоначальный дизайн, пока не стал собирать информацию для этой книги.

Колф рассматривал диализ как временную меру, которая даст почкам возможность восстановиться. Когда стало ясно, что большинство его пациентов не смогут выздороветь, Колф сосредоточился на следующем этапе дороги к исцелению: пересадке почки. Он добрался до Кливлендской клиники, где оказался вовлеченным в программу трансплантации почек. Колф вел активную деятельность в трансплантационном сообществе на протяжении всей своей карьеры. Он также был одним из разработчиков мембранного оксигенатора [46] Газообменное одноразовое устройство, которое насыщает кровь кислородом и удаляет из нее углекислоту. для коронарного шунтирования и в итоге оказался в университете Юты, где стал одним из создателей популярной версии искусственного сердца. Вклад Колфа в сферу замещения органов неоценим, а его настойчивость в популяризации диализа позволила другим ученым сделать следующий шаг на пути к успешной трансплантации органов. Именно изобретение диализа дало нескольким передовым больницам возможность стать центрами лечения пациентов с почечной недостаточностью, и у врачей появилось время на разработку иных способов лечения заболеваний почек. Однако чтобы дополнить открытия Алексиса Карреля и Виллема Колфа, необходимо было преодолеть барьер в виде иммунной системы.

Впервые я близко столкнулся со смертью морозным октябрьским утром во время обучения на втором курсе школы медицины. Это произошло за год до того, как я стал свидетелем пересадки почки. Из всех неприятных моментов, пережитых мной за время работы хирургом-трансплантологом, произошедшее тем вечером было самым странным.

Тогда я только начал работать в Нью-Йоркском банке кожи для пожарных – организации, созданной ожоговым центром Нью-Йоркской больницы в 1978 году с целью восстановления и хранения кожи только что умерших доноров. Из каждой учебной группы отбиралась пара студентов-медиков, которым предстояло присоединиться к «элитной» команде и ночами снимать кожу с мертвецов. Разумеется, у этой деятельности была цель: кожу использовали в качестве временных трансплантатов для пациентов с сильными ожогами, чтобы «прикрыть» эти ожоги до тех пор, пока пострадавшие не оправятся достаточно, чтобы перенести пересадку кожи с собственных тел.

Представьте себе работника фабрики, который падает спиной в бак с кипящим маслом, или молодого человека, оказавшегося в горящем доме, после того как в его метамфетаминовой лаборатории произошел взрыв. Это реальные пациенты, которых мне приходилось лечить. У обоих мужчин были ожоги 80 % тела. Из-за потери такой площади кожного покрова, нашего барьера от внешнего мира, пациенты теряли жидкость и электролиты через свои открытые раны, не могли поддерживать нормальную температуру тела и подвергались риску инфекции, с которыми мы сталкиваемся ежедневно. Помимо проведения реанимационных действий, включающих введение через капельницу агрессивных жидкостей, нужно было как-то прикрыть раны. В идеале для этого используется кожа, взятая с необожженных участков собственного тела пострадавшего, чтобы трансплантаты не отторглись. Однако из-за обширных ожогов пациентов понадобились бы многие месяцы и бесчисленное количество операций, чтобы насобирать достаточно кожи для пересадки на открытые раны. Поэтому нам пришлось воспользоваться чужой кожей.