Джошуа Мезрич - Когда смерть становится жизнь. Будни врача-трансплантолога

Пересаженная чужая кожа быстро отторгается, однако пациенты с серьезными ожогами обычно отличаются ослабленной иммунной реакцией, что позволяет ей продержаться несколько недель.

Известно, что пересадка чужой кожи непременно закончится отторжением, однако пациенты с серьезными ожогами обычно отличаются ослабленной иммунной реакцией, что, по иронии судьбы, позволяет кожным трансплантатам продержаться несколько недель – гораздо дольше, чем у здоровых реципиентов. Такое временное прикрытие позволяет выиграть немного времени, необходимого для стабилизации пациента.

Сегодня искусственная кожа соперничает с кожей умерших доноров, но в 1990-х годах, когда я работал в банке кожи, искусственная кожа не применялась, поэтому использовали лишь донорскую.

В то время я понятия не имел, как связана пересадка кожи с трансплантацией органов и насколько важную роль в моей жизни в итоге сыграет этот опыт. Будучи студентом второго курса, я еще не успел поработать в больнице, не лечил пациентов и планировал стать детским онкологом. И меня просто заинтриговала перспектива овладеть новыми навыками и провести какое-то время в операционной.

Каким-то образом меня взяли в команду, после чего я прошел обучение и отправился на первое «дело». Меня сопровождали Брайан и Лоренс, два закаленных члена команды. Брайан, работавший в банке кожи уже целый год, впоследствии стал моим близким другом. Лоренс, самый опытный из нас, уже окончил университет. Он обладал весьма специфической внешностью: имел рост не ниже 180 см, носил длинные светлые волосы, а сложением напоминал грузовик. Характер Лоренса был под стать его внешности.

Чтобы подготовиться к заданию, я отправился в лабораторию на двадцать третьем этаже Нью-Йоркской больницы и наполнил тележку всем необходимым: стерильным бельем, перчатками, халатами, губками и кучей других одноразовых вещей, которые используются в операционной. Наиболее запоминающимися приспособлениями были инфузионный насос [47] Медицинское изделие, предназначенное для длительного, дозированного введения растворов пациенту. и дерматом [48] Медицинский инструмент для снятия тонкого кожного лоскута с донорского участка для последующей пересадки. с лезвиями (что-то вроде газонокосилки для кожи).

Мне, как новенькому, пришлось катить эту полную тележку к большому красному фургону, на котором рядом с нарисованным пожарным, спасающим ребенка из горящего дома, золотыми буквами было написано: «Нью-Йоркский банк кожи для пожарных». В ту ночь мы ехали по мосту Квинсборо на Лонг-Айленд к донору, и я сидел молча, прокручивая в голове все этапы предстоящей работы.

Когда мы приехали в больницу, нам сообщили, что донор до сих пор находится в операционной, где члены других команд только что закончили извлекать его органы. Позднее я узнал, что, если у донора не извлекают другие органы, его приходится забирать в морге, что казалось мне странным. Я надел маску, бахилы и шапочку и повез тележку с необходимыми приспособлениями в операционную. Там лежал первый в моей жизни только что умерший пациент.

По его лицу, щетине на щеках, которую не сбривали пару дней, по глазам и рукам было очевидно, что еще недавно он был жив. Глядя на него, я вспомнил о своем отце (который жив и здоров) и подумал, что тот мог бы выглядеть так же после смерти. Пока я был погружен в свои мысли, размышляя о предстоящей работе, меня окликнул пронзительный голос: «Пойдем, тупица!»

Получение органов – процесс сюрреалистичный (в то время мы еще говорили «забор органов», но позднее стало использоваться более уважительное словосочетание «получение органов»). Помню, что я увидел длинный разрез от верхней точки грудной клетки до лобковой кости, зашитый грубым швом, который бывает на бейсбольных мячах. Этот черный шов свидетельствовал о том, что команды, извлекающие органы из грудной клетки и брюшной полости, поработали до нас. Еще я помню длинные разрезы вдоль ног, сделанные ребятами, извлекавшими кости. Кости заменили ручками швабр, чтобы у ног сохранялась хоть какая-то структура, пока мы (или работники морга) перемещали тело. Веки донора были заклеены, и это означало, что глаза тоже успели извлечь до нашего появления.

Если у донора не извлекают другие органы, его приходится забирать в морге, чтобы снять кожу.

Мы перевернули донора на живот и подготовили его, проделывая те же манипуляции, которые я стал проводить много лет спустя на живых людях. Затем мы надели халаты и накрыли тело. Пришло время странной части.

Брайан включил инфузионный насос, направляющий физраствор из двух больших пакетов на стойке по паре длинных стерильных пластиковых трубок в тело пациента через иглы 16-го номера, закрепленные на концах трубок. Насос издавал успокаивающий ритмичный звук, и Лоренс начал вкалывать иглы в спину донора. Кожа раздулась, как воздушный шар, из-за чего мужчина стал похож на Зефирного человека. После этого мы открыли несколько бутылок минерального масла и натерли им спину донора и обе ноги. Затем я увидел, как Лоренс одним движением дерматома снял кусок кожи с верхней части спины до лодыжки (у меня в голове не укладывалось, как такой крупный и пугающий парень, как Лоренс, мог совершить столь грациозное движение).

Я помню длинные разрезы вдоль ног, сделанные ребятами, извлекавшими кости. Их заменили ручками швабр, чтобы у ног сохранялась хоть какая-то форма, пока мы перемещали тело.

Мы закончили снимать кожу со спины донора, по очереди используя дерматом, напоминающий электрический удалитель краски и работающий как бритва. К нему прилагается длинное острое лезвие, расстояние от которого до поверхности дерматома устанавливается вручную, в зависимости от ширины кожного лоскута, который необходимо снять. Чтобы получить идеальный лоскут, идущий от спины до лодыжки, нужно постоянно следить за давлением на дерматом, поскольку толщина кожи на разных участках меняется. Лоренс был мастером в этом деле (в итоге и мне удалось получить несколько хороших лоскутов). Затем мы перевернули донора на спину и повторили свои манипуляции, снимая кожу с его груди и передней поверхности ног.

За той ночью последовало множество других, и я все же освоил мастерство снятия кожи. С каждым донором наступал момент, когда я задумывался, кем он был при жизни, но быстро выбрасывал эти мысли из головы. Мне нужно было делать свою работу, и я сосредотачивался на ней. Обычно фоном играла музыка, мы шутили, говорили о важных событиях своей жизни и решали, куда пойдем перекусить, когда закончим (мы так делали после каждого сбора кожи). Я понимаю, что все это кажется несовместимым с той работой, которую мы выполняли.