Павел Хлебников - Разговор с варваром

Государство – это хороший механизм для экс­пансии, но очень слабый механизм для самоза­щиты. Посмотрите, как в Америке было. Стоило потушить на сутки свет, как там такой бардак на­чался!

[ПХ]Вы имеете в виду 1977 год, когда в Нью-Йорке были проблемы с электричеством и последовала целая волна погромов и грабежей?

[Х-АН]Да. В Нью-Йорке, Стоило только погасить свет, и миллионы горожан занялись грабежом. По всему городу разбивали витрины магазинов, ломали ок­на и двери, насиловали женщин – словом, тем­нота способствовала проявлению в людях самых зверских инстинктов. Полиция, парализованная страхом при виде огромной толпы, даже не попы­талась вмешаться. Лишь с подачей света грабежи и насилие постепенно прекратились. Подобным людям действительно не обойтись без аппарата насилия, без государства.

Эта часть моей беседы с Нухаевым состоялась за полго­да до событий 11 сентября 2001 года. Нухаев не подозре­вал, что в этот день Нью-Йорк покажет совсем другое лицо, не то, что во время погромов 1977 года. 11 сентября город проявил удивительное чувство гражданственности и силу общественных нравов. Жаль, что Нухаева там не было. По­дозреваю, что он, увидев, как отреагировал город, должен был бы изменить свои представления об Америке и вообще о способности большой христианской цивилизации под­няться до самых высот духовного мужества.

Я там был. Я видел, как в момент всеобщей беды граж­дане Нью-Йорка не струсили и не разбежались, как пред­полагал Нухаев (и сами террористы), не начали грабить и резать друг друга – наоборот, они подтянулись, сплоти­лись и мужественно справились с бедой. И никакой пани­ки. Да, люди были угрюмыми, грустными, немного ошарашенными – но все вели себя спокойно, каждый стремил­ся что-то сделать, чем-то помочь другим. Ньюйоркцы тол­пами приносили пожарным воду и еду, стояли в длинных очередях, чтобы пожертвовать кровь, собирались в парках на молебны. В тот день город проявил невиданную доселе гражданскую доблесть.

Нет, американцы – твердый народ. Даже если завтра у них исчезнет все богатство и война придет на американ­скую землю, не сомневаюсь, они покажут себя сильными и непокоримыми.

[ПХ]Вы говорите, что Америка имеет самую успешную форму государственности, но что, кроме государ­ства, там нет никаких общественных устоев. Я не согласен.

Во-первых, государство играет меньшую роль в американском обществе, чем в европейских странах, чем в России.

Во-вторых, мне кажется, что и нравственность в американском обществе гораздо сильнее разви­та, чем в Европе или в России. Я имею в виду не духовность, а именно нравственность простых американских граждан. В Америке вы найдете де­сятки тысяч городков, где люди, уходя из дому, не запирают дверь, потому что они знают, что никто у них ничего не украдет. Большинство американ­цев честно ведут свои дела, усердно работают, охотно помогают друг другу, к посторонним отно­сятся вежливо и с уважением, доверяют друг дру­гу, еженедельно ходят в церковь, успешно воспи­тывают детей, охотно принимают на себя ответст­венность за общее благо...

[Х-АН]Ну они пока находятся в определенных парнико­вых условиях. Раз все у них хорошо, они считают Америку лучшей страной в мире. А если эти усло­вия завтра переменятся, полная дикость проявит­ся. И если завтра появилась бы какая-то другая Америка – лучшая, они бы бросились туда, к дру­гой Америке, к лучшей.

[ПХ]Вы думаете, что в трудный момент американцы покинут свою страну? Сомневаюсь.

Америка сегодня находится в парниковых ус­ловиях, как вы выразились, потому что она себе эти условия создала. Это великая заслуга той ев­ропейской цивилизации, которую унаследовала Америка. Эта цивилизация дала человеку свободу. В обществе действуют твердые и ясные законы, общество живет по справедливым и предсказуе­мым правилам. Именно поэтому европейская ци­вилизация (сегодня даже больше американская) процветает. Именно поэтому она столь заманчива для других народов.

[Х-АН]Вся эта цивилизация разукрашенная. Этим и при­влекает людей. Но внутри все пустое. Она слабо стоит. Там слабая религия, слабые общинные ус­тои, и когда появляется что-то фундаментальное, все быстро ломается. Так же, как ствол, который не имеет внутреннего содержания, который внутри весь сгнил, сломается. Он сломается резко, неожи­данно, и никто не поймет, как он сломался. Вроде было дерево огромное, сильное, а внутри уже все сгнило.

Чтобы продолжить мысль Нухаева об угрозе «техноген­ной цивилизации», можно процитировать великого Нико­лая Бердяева, который писал в 1916 году:

«Торжество буржуазного духа привело в XIX и XX веках к лож­ной, механической цивилизации, глубоко противоположной всякой подлинной культуре. Механическая, уравнивающая, обезличиваю­щая и обесценивающая цивилизация с ее дьявольской техникой, слишком уж похожей на черную магию, есть лжебытие, призрачное бытие, вывернутое бытие... В ней гибнет внутренний человек, подменяется внешним, автоматическим человеком. Цивилизация развила огромные технические силы, которые по замыслу должны уготовить царство человека над природой. Но технические силы цивилизации властвуют над самим человеком, делают его рабом, убивают его душу...»

Да, такая опасность действительно грозит современно­му человеку. Безбожный материализм именно к этому и приведет. Но пока что этого не произошло. Лично я себя удобно чувствую при современных технологиях. Я радуюсь, когда все правильно и по назначению работает, когда все делается вовремя, когда система умно организована, когда моментально разрешаются сложнейшие задачи, когда все чисто и аккуратно. Я восхищаюсь французскими поездами, немецкими автомобилями, швейцарскими часами, япон­ской электроникой, русскими достижениями в космосе, американскими компьютерами – словом, всеми плодами человеческой изобретательности и трудоспособности. Я считаю, что технология дала мне огромную свободу дейст­вий, открыла новые просторы и отнюдь не убила мою душу. Ведь технология и человеческая изобретательность вполне сопоставимы с божественным началом. Техника не обязательно бездуховна. Замечательный автомобиль, ма­тематическое открытие или даже мастерски подбитый башмак тоже отражают совершенство и красоту. Нет, я ве­рю, что духовность и внутренняя свобода вполне возмож­ны в современном мире. Это вопрос культуры.

Через несколько дней после террористического нападения на Нью-Йорк я позвонил Хоже Нухаеву.

[ПХ]Когда вы услышали, что этот террористический акт совершен под знаменем ислама, какова была ваша реакция?

[Х-АН]Ну, во-первых, кто это совершил, по-моему, до сих пор еще никто и не знает.