Павел Хлебников - Разговор с варваром

Начиная с университета вы часто сталкивались с советскими властями. Вас арестовывали?

[Х-ан]Арестовывали, со школьной скамьи, постоянно. В университете тоже постоянно... Потом выку­пался. То есть мои друзья меня выкупали, улажи­вали. Но когда не получалось выкупить, тогда срок давали, сажали.

[ПХ]За что, например?

[Х-АН] За тот же разбой, за тот же грабеж. На самом деле бывали такие моменты, когда не могли доказать и брали, как хотели, по закону контрабанды напри­мер.

[ПХ]Сколько вам было лет, когда вас впервые осудили?

[Х-АН]Мне было где-то двадцать пять. Вначале шла статья – разбой. Потом в конце концов, когда уже договоренность была, более мягкие сроки дали и все подвели под мошенничество и кон­трабанду. То есть обычная сделка была: ты даешь деньги заранее, чтобы товар привозили. Были случаи, когда товар завозят и проблем. Нет, за­платил – забрал. А здесь по-другому получи­лось. Мои партнеры – иностранцы – обрати­лись в милицию, и чисто со стороны их застави­ли написать, что на них разбойничали, хотя они только вернули то, что они должны были вер­нуть... Ну их потом тоже выдворили за контра­банду.

[ПХ]Это 1980 год. А что было в 83-м?

[Х-АН]Мне все время одно и то же шло – контрабанда. В 83-м – то же самое. Тогда такие оптовые завозы делались. И тогда тоже мои партнеры неправиль­но поступили...

[ПХ]Сколько раз вас сажали?

[Х-ан]Три. 1980 год, 83-й и 90-й.

[ПХ]Сколько лет в обшей сложности вы сидели?

[Х-АН]Где-то семь лет или чуть больше.

[ПХ]В Москве тогда была широко развита подпольная экономика: всякие фарцовщики, коррумпирован­ные чиновники, контрабандисты и так далее. Именно таких подпольных предпринимателей вы подчиняли себе?

[Х-АН]В принципе, если мы что-то государственное мог­ли брать, это было самое приятное. Потому что ты знаешь на сто процентов, что ты делаешь пра­вильно, что и для тебя, и для твоего народа, и для твоей религии – это враг. Ты знаешь, что твой на­род оккупирован и что ты с государством в враж­дебном состоянии находишься. В принципе тогда многие действия были позволительны. Ну тогда мы были молодые...

То есть опять-таки я не был ангелом. Если нужно было, я рэкет делал, все что угодно делал. У меня задача стоит, я ее выполняю. Я с законами абсолютно не считался. У меня единственный за­кон – чисто перед Богом: что ты можешь, а что не можешь. Я не был настолько сильно религиоз­ным, как сегодня, но религиозным я всегда был. Я всегда с детских лет молюсь. Даже в универси­тете, я не скажу, что очень строго выполнял все, но молился.

[ПХ]Наверно, молиться было не очень удобно при ате­истическом режиме.

[Х-АН]Во-первых, это не делалось открыто, конечно.

Когда мы молились, мы это не демонстрировали. Скажем, когда ты молишься, ты закрываешь дверь. Потому что всем казалось, что это непо­нятное дело, глупость какая-то, это не поощря­лось.

А так я себе позволял и гулять, и пить, и жен­щин иметь. То есть все это я не воспринимал как преступление против Бога. Потому что все же в Чечне, хоть мы и были религиозными, религия сильно зажата была, никто не ссылался на Ко­ран. Я и не знал, как человек должен себя вести. Все, что я делал, мне казалось какими-то шалос­тями перед Богом, я был уверен, что за эти ша­лости буду прощен. Главное – я Его люблю, я верю, я молюсь. А остальное все казалось незна-

чительным. Это только потом осознание при­шло.

[ПХ]Вы окончательно посвятили себя Богу в 1995 году, когда были ранены?

[Х-ан]Вы знаете, у меня очень много оснований, о кото­рых я не хочу сегодня говорить, но Бог действи­тельно выводит человека на прямой путь.

Кстати, я и тогда думал, в молодые годы, что лет в сорок брошу плохое и только на чистое пе­рейду – как Бог каждый шаг приказывает. Ну я не скажу, что именно так и получилось. В сорок лет я не все сразу бросил. Но здесь как раз полу­чилось, что в сорок лет меня ранили и я костыль взял, а говорят, что мусульманин должен брать в сорок лет костыль, чтоб думать о смерти.

[ПХ]Расскажите о чеченской общине, о чеченской ма­фии.

[Х-АН]Ну ее назвали мафией. Но та организация, о кото­рой я вам рассказывал, это она и есть. А дальше там, естественно, ты всех не проконтролируешь, кто чем занимался.

[ПХ]Я слышал, что чеченскую мафию создал Николай (Хоза) Сулейманов – тот, что Южный порт в Москве держал и которого потом застрелили.

[Х-АН]Хоза. Да.

СОТРУДНИК РУБОПа. Как образовалась чеченская об­щина? Есть такой ресторан в Москве – «Узбекистан». Там всю жизнь торговали платками, коврами и тому подобным выход­цы из Узбекистана. Где-то в 1981 году такие люди, как Алтимиров (кличка «Лечи Лысый») и Атлангериев (кличка «Руслан») под себя подобрали этих спекулянтов. Они получали с них деньги, и «Узбекистан» стал их лежбищем в Москве.

Потом в Южном порту некий мошенник по фамилии Кра­пивин познакомился с Николаем Сулеймановым (кличка «Хо­за», в переводе с чеченского – «воробей»), Крапивин научил его кидать на машинах.

Как это происходило? Б то время продавец подержанной машины обязан был провести автомобиль через комиссион­ный магазин и заплатить государству процент от сделки. На самом деле покупатель и продавец договаривались: допустим, продавец отдает «жигули» за три тысячи долларов, а в комис­сионном магазине они с покупателем объявляют, что машина покупается за триста рублей. Оценщик магазина подтвержда­ет цены – естественно, он имеет какую-то свою долю со сдел­ки. Через кассу проходят триста рублей. Фактически покупа­тель приобретает машину за триста рублей. Теперь продавцу остается получить оставшуюся от трех тысяч долларов сумму. Эта часть сделки происходит уже на улице. Тут подходит Коля Сулейманов, дает продавцу, как говорится, пинка под задницу, садится в машину и уезжает. У милиции нет законных основа­ний считать, что этот автомобиль в угоне, так как машина про­шла комиссионный магазин и официально оформлена. Вот та­кие элементарные кидалы.

Коля Сулейманов привел на этот рынок своих дядьев, бра­тьев, всех подряд... и вытеснил гордобанскую преступную группировку. Гордобанцы – это азербайджанцы, выходцы из Грузии. Таким образом Сулейманов овладел рынком подер­жанных машин и иномарок. Южный порт стал полностью че­ченским. Именно оттуда пошла чеченская община.

Коля Сулейманов был авторитетом для всех чеченцев, проживающих в Москве. Под Колей Сулеймановым одно вре­мя почти вся Москва находилась. Не было ни одной палатки которая бы не платила чеченам. Община была сильная, и со­биралась она моментально.

[Х-АН]Меня в Москве еще не знали. А Хоза уже в Юж­ном порту долго находился. Его даже арестовыва­ли за меня. Перестрелка была. Я скрылся, а его потом забирают. Те слышат – «Хожа», и все счи­тают – это «Хоза». Потому что меня не знают, а его знают.