Филиппов Филиппов - Не померкнет никогда: повести и рассказы

Дмитрий опустился в танк, но люк до конца не закрыл, чтобы слышать, где рвутся вражеские снаряды. Вслух подумал:

— Похоже, бьют вслепую, по той поляне, где мы стояли вечером. Должно быть, что–то заподозрила «рама», что вчера стрекотала тут поблизости. Но о засаде они, видно, не догадываются. Это хорошо.

— Хорошо, да не очень, — сказал Борзых. — Сейчас отстреляются и двинут…

Действительно, не прошло и получаса, как со стороны города послышался гул множества двигателей. Он все приближался, все нарастал, и вот уже из–за поворота дороги показались первые мотоциклисты. За ними из–за деревьев выехал бронетранспортер, потом выползли танки, появились машины с солдатами в кузовах и пушками на прицепе, потом снова танки и опять машины.

Мотоциклисты уже прошли больше половины видимого Дмитрию участка дороги, а вражеская техника все выходила и выходила из–за деревьев.

— Да, командир, — снова услышал Дмитрий голос механика–водителя, — тут не мороз, тут жарко будет.

Нравился Лавриненко этот высокий, стройный, подчеркнуто опрятный старший сержант. Был он рассудителен, нетороплив, а главное, на все руки мастер. Бывший рабочий, слесарь, Бедный терпеть не мог, когда в танке что–то не ладилось. Отдыхать не сядет, пока не выяснит, в чем причина неисправности. Для него этот бой был первым. Еще с вечера он настраивал себя на то, чтобы не поддаваться ни малейшей растерянности при встрече с врагом. Поэтому, видно, сейчас старался говорить спокойно, даже немножечко с эдакой бравой веселостью в голосе:

— Красиво едут, бродяги! В самый раз их сейчас на тот свет торжественно спровадить.

— Да. Не знают они, какую им тут встречу приготовили. А то небось так не форсили бы. Не хотел бы я сейчас на их месте оказаться. — Это ответил башнер Федотов, самый высокий боец из всего экипажа. Человек, любящий больше слушать, чем говорить. «Уж раз этот выпустил целую обойму слов, значит, тоже волнуется», — подумал Лавриненко.

Борзых, прижавшись щекой к пулеметному прицелу, что-то тихо бормотал, похоже, считал неприятельские танки. Наконец и он не выдержал:

— Сколько же их прет? Как саранча по полю. Эх, мать честная, резануть бы сейчас…

— Спокойно, спокойно, — урезонил его Лавриненко. — За нами дело не станет. Мешок просторный, пусть лезут.

А между тем колонна все выходила и выходила из–за поворота дороги, и казалось, что ей так и не будет конца. Фашисты сидели в машинах с поднятыми воротниками шинелей, нахохлившись. Должно быть, холодным показалось им это утро.

Бедный, подумав о том же, сказал:

— До подштанников разденетесь…

— Экипаж, к бою! — прервал его Дмитрий, увидев, что среди деревьев показался замыкающий колонну бронетранспортер.

Лавриненко теперь был весь внимание и непрерывно следил за последней машиной, по которой намеревался сделать первый выстрел, чтобы застопорить движение колонны назад. Потянулись томительные минуты ожидания выгодной дистанции для выстрела, который к тому же должен был послужить сигналом для общей атаки на колонну.

Нервы напряглись, и, казалось, ничто уже не могло отвлечь его взгляда от этого бронированного автомобиля. Внезапно где–то в лесу, впереди вражеской колонны, тишину разорвала пулеметная очередь. Следом раздалось несколько беспорядочных выстрелов, потом вдруг поднялась и захлестнула лес оглушающая лавина звуков: стрельбы, взрывов, криков.

Как выяснилось позже, кто–то из мотострелков не выдержал и раньше времени дал по передним мотоциклам очередь из пулемета. Поэтому оговоренный план нападения на колонну был сорван.

Лавриненко, воспользовавшись замешательством врага, несколько раз выстрелил по бронетранспортеру, зажег его и тут же перенес огонь на грузовики с пехотой. После следующей серии его выстрелов одну машину с пехотой разнесло в щепки, другая загорелась и съехала в кювет. Длинная пулеметная очередь полоснула по соскочившим из кузова солдатам.

А впереди, в овраге, куда ушла большая часть колонны, гудела от взрывов земля. Это расправлялся с фашистами Бурда.

Поняв наконец, что попали в западню, вражеские танки стали сползать с дороги, открыв беглый огонь по тем местам, откуда по ним били пушки.

Капотов покинул место засады и лесом двинулся вдоль колонны, стараясь выйти немцам в тыл. А по застрявшей на дороге технике теперь открыл огонь и Антонов. Он разбил орудие, которое фашисты пытались установить на шоссе, вступил в перестрелку с вражеским танком и вскоре поджег его.

Пока фашисты, которым все же удалось установить орудия, били по местам, где только что стояли танки Лавриненко и Капотова, те отошли уже метров на пятьдесят в сторону и вновь ударили по колонне. Так, сделав три–четыре выстрела, тридцатьчетверки стали переходить с места на место, снаряд за снарядом посылая в колонну противника. А от запоздалых ответов врага им вслед летели лишь мерзлая земля да ветки иссеченных осколками деревьев.

У немцев началась паника. Грузовики, тягачи, бронетранспортеры, танки стали разворачиваться и, тараня свои же поврежденные машины, двинулись назад, не заботясь уже о пехоте, которая металась по лесу.

Два вражеских танка попытались зайти в тыл Лавриненко и Капотову, но из засады открыл огонь Антонов. Отпугнув машины противника, он выскочил на дорогу и стал пулеметным огнем и гусеницами уничтожать рассыпавшуюся по обе стороны шоссе пехоту.

Увидев, что немцы пытаются уйти в город, Лавриненко решил начать преследование и устремился к дороге, чтобы не дать возможности оторваться вражеским танкам.

Пелена дыма, расстилавшаяся над городом, видимо, помешала гитлеровцам разглядеть за своими машинами, приближающимися к Орлу, советские тридцатьчетверки, и нашим танкистам удалось ворваться на городские окраины.

В одной из боковых улиц остановились две грузовые машины, и соскочившие с них немецкие автоматчики побежали навстречу танкам. По пехоте и машинам врага тут же полоснула пулеметная очередь, но тридцатьчетверки не стали останавливаться и проскочили еще один квартал. Вдруг спереди, откуда–то из подворотни, ударила пушка, и танк Лавриненко содрогнулся от попадания снаряда в башню.

— Хорошо бьет, барбос, — чертыхнулся Бедный, — но слабовато. А ну, командир, ты пальни. Поучи его, стервеца, как стрелять надо.

Противотанковое орудие было спрятано за воротами небольшого каменного особняка, и обнаружить его можно было только по вспышкам при выстреле. И вот в просвете между створками ворот снова блеснул огонь, новый удар потряс танк. Тут же прогремел выстрел орудия тридцатьчетверки.

Когда упали сорванные с петель ворота, танкисты увидели перевернутую, с отбитым колесом пушку, пролом в стене и несколько трупов вражеских солдат, лежащих рядом с орудием.