Александр Филиппов - Зона: Очерки тюремного быта. Рассказы

Радуясь, свирепствуя и мучась, хорошо живется на Руси.

Я не буду называть точного адреса, где расположена описанная здесь исправительно-трудовая колония. Скажу лишь, что находится она на границе Оренбуржья и Казахстана, в степной глуши. Обозначу это место условно как «Мелгора».

Многие из тех, кого вы встретите на странице очерков, еще продолжают служить, а зеки — увы, сидеть. По этой причине, чтобы не осложнять им дальнейшую жизнь, я вынужден изменить все фамилии и прозвища. Впрочем, те, кто так или иначе соприкасался с Мелгорой, без труда узнают себя. Тем же, кого Бог миловал от знакомства с «Пенитенциарной системой», это вовсе не обязательно…

В начале восьмидесятых годов число заключенных на Мелгоре достигало полутора тысяч. Колония относилась к усиленному виду режима, где содержались осужденные впервые за тяжкие преступления.

Жилая зона, где обитали заключенные, притулилась на склоне высившейся среди окрестных степных просторов горы.

Выбеленные домики общежитий, будто грибки, торчали из-за кирпичного, опутанного колючей проволокой забора. Гора действительно сплошь из мела и тянется километра на полтора, но один бок ее уже выгрыз карьер. Ковыряют здесь мел с незапамятных времен, но конца и края полезному ископаемому пока не видно.

Ниже колонии, у подножия горы, обосновался безымянный поселок. Тут обитает обслуживающий зону люд: колонийские и конвойные офицеры с семьями, вольнонаемные сотрудники, освободившиеся зеки, «химики» и прочий повязанный с неволей народ. Двухэтажные с облупившейся штукатуркой дома составляют единственную улицу.

Поселок довольно густо для степного безлесья усажен деревьями. Кое-где растет даже голубая ель. Рассказывают, что лет двадцать назад в зоне тянул срок какой-то лесовод. Он-то и сумел озеленить выжженную летом, промороженную зимой почву.

От зоны поселок отделяет овраг, вечно заваленный мусором, навозом. Почти все жители держат скотину. Нижние ветви деревьев обглоданы козами, которые бродят по поселку, забираясь в подъезды домов, и грохочут по ступенькам, рассыпая у порогов квартир «горошек». По улицам бродяг куры, утки, гуси. Вся эта живность летает, гогочет, сея в округе пух и перья.

Главная и единственная улица поселка заасфальтирована и даже освещена горящими через один «городскими» фонарями. Летними вечерами здесь до утра прогуливается молодежь, шныряют солдаты конвойного батальона, неторопливо проплывают местные красавицы в домашних халатах и шлепанцах.

Народ в поселке сложный. Наверное, многолетняя привычка командовать солдатами и помыкать зеками наложила отпечаток на здешних обитателей. И выработанная на службе манера поведения распространилась на окружающих.

Все жизнеобеспечение поселка шло от колонии. «Зона» давала свет, воду, тепло в дома, кормила жителей, возила детей в школу, чистила зимой дороги, чтобы снежные бураны не отрезали напрочь от остального мира.

Из общественных заведений в поселке функционировали баня, гостиница для приезжих, сельповский и военторговский магазины, начальная школа и детский сад.

Несколько особняком на окраине стояла казарма, где размещался конвойный батальон внутренних войск.

К сожалению, мне так и не удалось узнать достоверную историю Мелгоры. Рассказывали, что до революции здесь кочевали казахи, которых называли тогда киргизами. Они добывали мел и на телегах, запряженных верблюдами, возили продавать в Оренбург. В окрестных деревушках обитали переселенцы с Украины, Молдавии, немцы и русские из центральных губерний. Земля в те годы еще не была так истощена, вытоптана овцами. Занимались огородничеством, выращивали арбузы, дыни.

Но был и в истории Мелгоры свой, поистине звездный час. В середине тридцатых годов случилось так, что именно отсюда, с единственной точки на земном шаре, можно было наблюдать полное солнечное затмение.

На Мелгору прибыла экспедиция, в которую входили знаменитые ученые всего мира… Впрочем, на горе это событие никак не отразилось. После недолгого затмения светило вновь засияло. Все так же тонко свистел ветер, гнал по степному бездорожью серые, похожие на бегущую волчью стаю кустики перекати-поля, а высокие белесоватые от солнца небеса взирали равнодушно на изрезанную оврагами степь…

Первых зеков пригнали сразу после войны Были это осужденные к двадцати пяти годам лишения свободы пожилые равнодушные мужики, уныло досиживающие срок. Опасности для окружающих они, видимо, не представляли, и охранял их, как рассказывают старожилы, единственный прихрамывающий после ранения старшина-конвоир. Зеки работали на карьере, а старшина, повесив на гвоздик свой ППШ, пил чай в будке неподалеку.

Недолго поковыряв мел, зеки попали под большую амнистию и частью разъехались, частью осели в близлежащих селениях, пригретые послевоенными вдовами.

Колония и поселок в их нынешнем виде появились в конце пятидесятых годов.

Помимо добычи мела, осужденные делали кирпич, для чего построили завод, обнесенный, как и зона, высоким забором с рядами колючей проволоки. Правда, завод оказался на расстоянии двенадцати километров от жилой зоны, и на работу заключенных возили в крытых металлических фургонах, переделанных из скотовозов. Там же, отделенные от запертых зеков решеткой, размещались солдаты конвоя.

Водителям таких «фур» платили мало, и потому управляли машинами бывшие зеки — «химики». Шоферы они, как известно, аховые. Несколько раз на моей памяти фургоны переворачивались, но все обходилось. Ошарашенные конвоиры снимали с решеток висячие замки, выпускали помятых зеков и вели пешком, проклиная севшего с похмелья за руль «химика».

На заводе заключенные формовали и обжигали кирпич, там же дробили мел, фасовали его в мешки и грузили в вагоны. Кроме этого, плели металлическую сетку, а в столярном цехе делали двери, рамы и прочие необходимые зоне и поселку вещи.

Когда-то мел добывали вручную. На карьере вольнонаемные мастера выдавали зекам кирки, ломы, носилки, отмеряли участок «отсюда до обеда», после чего заключенные выковыривали из горы глыбы — «ком», грузили в машины и отправляли в дробилку.

Но в последние годы на карьере работали только несколько бесконвойников: экскаваторщики, бульдозеристы, шоферы. Время от времени приезжали взрывники, закладывали в шурфы динамит. Мелгора, а вместе с ней и колония, и поселок подпрыгивали от взрыва, дребезжа стеклами окон, а над карьером поднималось белое облако меловой пыли.

Из всех оренбургских колоний в те годы Мелгора считалась каторжной зоной. Работа на кирпичном заводе была тяжелой.