Вячеслав Бондаренко - Легенды Белого дела

Прозвучали и другие подробности: для «расчистки» Москвы Ставкой уже намечен генерал К. Н. Хагондоков [52] Константин Николаевич Хагондоков (1871–1958) — генерал-майор (1915). Происходил из узденей Кабарды. Окончил Николаевскую академию Генштаба (1906). С января 1916 года военный губернатор Амурской области и наказной атаман Амурского казачьего войска. В мае — октябре 1917 года командующий войсками Приамурского военного округа и войсковой наказной атаман Амурского и Уссурийского казачьих войск. В Гражданскую войну — на Северном Кавказе. С 1920 года в эмиграции во Франции. — Примеч. ред. , для Киева — А. М. Драгомиров [53] Абрам Михайлович Драгомиров (1868–1955) — генерал от кавалерии (1916). Окончил Николаевскую академию Генштаба (1893). С августа 1916 года командующий 5-й армией, с 29 апреля по 1 июня 1917 года главнокомандующий армиями Северного фронта. В Гражданскую войну — на Юге России. С сентября 1919 года главноначальствующий и командующий войсками Киевской области. С 1920 года в эмиграции. — Примеч. ред. , для Одессы — П. Н. Врангель… Новость воодушевляла. «Было ясно, что история русской революции входит в новый фазис, — вспоминал Деникин. — Что принесет он? Многие часы делились своими мыслями по этому поводу — я и Марков. И если он, нервный, пылкий, увлекающийся, постоянно переходил от одного до другого полярного конца через всю гамму чувств и настроений, то мною овладели также надежда и тревога. Но оба мы совершенно отчетливо видели и сознавали фатальную неизбежность кризиса. Ибо большевистские или полубольшевистские советы — это безразлично — вели Россию к гибели. Столкновение неизбежно» [54] Там же. С. 506. . Душная предгрозовая атмосфера разрядилась вечером 27 августа, когда Деникин и Марков узнали об отчислении Корнилова от должности главковерха…

Оба генерала не знали и не могли знать всех обстоятельств той сложной политической игры, в которую был вовлечен Лавр Георгиевич, не представляли, жертвой какой чудовищной провокации Керенского он пал. Но и Деникин, и Марков отчетливо понимали, что в конфликте Верховного с правительством они на стороне Корнилова. И оба отправили Керенскому очень резкие и мужественные телеграммы, в которых со всей прямотой заявляли об этом. «Я солдат и не привык играть в прятки, — писал Деникин. — 16-го июня, на совещании с членами Временного правительства, я заявил, что целым рядом военных мероприятий оно разрушило, растлило армию и втоптало в грязь наши боевые знамена. Оставление свое на посту главнокомандующего я понял тогда, как сознание Временным правительством своего тяжкого греха перед Родиной, и желание исправить содеянное зло. Сегодня, получив известие, что генерал Корнилов, предъявивший известные требования, могущие еще спасти страну и армию, смещается с поста Верховного главнокомандующего; видя в этом возвращение власти на путь планомерного разрушения армии и, следовательно, гибели страны; считаю долгом довести до сведения Временного правительства, что по этому пути я с ним не пойду» [55] Там же. С. 509. .

Симпатии штаба фронта также целиком были на стороне Корнилова. Вечером 27 августа Сергей Леонидович собрал офицеров генерал-квартирмейстерской части, ознакомил их с обстоятельствами дела и произнес горячую речь, где призвал оказать Корнилову «полную нравственную поддержку». Одновременно Марков приказал частям местного гарнизона занять бердичевский и житомирский телеграф и типографии и ввел временную цензуру местных газет.

В штаб одна за другой поступали телеграммы, по которым хотя бы в общих чертах можно было судить о развитии событий. Звучали они неутешительно: надежд на примирение между Керенским и Корниловым нет, верховное командование предложено генералу Клембовскому [56] Владислав Наполеонович Клембовский (1860–1921) — генерал от инфантерии (1915). Окончил Николаевскую академию Генштаба (1885). С 11 марта по 5 апреля 1917 года начальник штаба Верховного главнокомандующего, с 31 мая по 9 сентября главнокомандующий армиями Северного фронта. В 1918 году вступил в Красную армию. Умер в тюрьме после 14-дневной голодовки. — Примеч. ред. , тот отказывается… В поддержку Корнилова высказались все командующие армиями Юго-Западного фронта (и главкомы всех фронтов, за исключением Кавказского), но реальной поддержки главковерху оказать они не могли.

Днем 28 августа пришла в движение местная революционная общественность. Фронтовой комитет расклеил по Бердичеву десятки листовок, где утверждалось, что Корнилов планировал восстановить монархию. Толпа солдат под красными флагами окружила здание штаба фронта; четверо явились было арестовать Маркова (заметим: именно Маркова, а не кого-либо еще. Видимо, Сергей Леонидович со свойственной ему горячностью занял наиболее непримиримую позицию), но затем объявили, что Деникин, Марков и генерал-квартирмейстер штаба фронта М. И. Орлов [57] Михаил Иванович Орлов (1875–1944) — генерал-майор (1916). Окончил Николаевскую академию Генштаба (1902). С 28 июня 1917 года генерал-квартирмейстер штаба армий Западного, с 7 августа — Юго-Западного фронтов. 29 августа арестован. Остался в Советской России. — Примеч. ред. подвергнуты «личному задержанию». «Официально» генералам объявил об этом днем 29 августа комиссар фронта Н. И. Иорданский [58] Николай Иванович Иорданский (1876–1928) — меньшевик-оборонец. В 1917 году комиссар Временного правительства на Юго-Западном фронте. В 1918–1923 годах в эмиграции. — Примеч. ред. . Уже много позже Сергей Леонидович узнал, что в тот день приказом Керенского он был отчислен от должности и предан суду за мятеж…

Деникин и Марков вместе сели в поджидавший у здания штаба автомобиль, который зачем-то охранялся двумя броневиками. Долго ждали сдававшего дела Орлова, и все это время рядом с машиной толпились люди, беззастенчиво рассматривавшие арестованных и отпускавших соответствующие комментарии. Наконец приехали к гауптвахте, прошли через толпу, встретившую генералов руганью. Захлопнулись стальные двери карцеров, скрежетнули ключи в замках…

Сергея Леонидовича поместили в камере № 2. Нары, стол, табурет, зарешеченное окошко. Марков нервными шагами кружил по камере. Мучила неизвестность, но куда больше мучили солдаты, часами висевшие на решетках окна снаружи и поливавшие отборной бранью. Такая же брань неслась и из коридора, от часовых. «Попил нашей кровушки, покомандовал, гноил нас в тюрьме, теперь наша воля — сам посиди за решеткой… Барствовал, раскатывал в автомобилях — теперь попробуй полежать на нарах, сукин сын… Недолго тебе осталось. Не будем ждать, пока сбежишь — сами своими руками задушим…» [59] Там же. С. 516.

Впрочем, были среди тюремщиков и другие. В первую же ночь Маркову, забывшему в штабе пальто, солдат-караульный принес шинель (правда, через полчаса забрал, но это уже детали). «Нас обслуживают два пленных австрийца, — записывал Сергей Леонидович. — Кроме них, нашим метрдотелем служит солдат, бывший финляндский стрелок (русский), очень добрый и заботливый человек. В первые дни и ему туго приходилось — товарищи не давали прохода; теперь ничего, поуспокоились. Заботы его о нашем питании прямо трогательны, а новости умилительны по наивности. Вчера он заявил мне, что будет скучать, когда нас увезут… Я его успокоил тем, что скоро на наше место посадят новых генералов — ведь еще не всех извели» [60] Там же. С. 518. .