Валентин Бочкарев - Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том V

Так шло дело в интересующей нас области, пока ею не заинтересовался один из замечательнейших русских художников конца XIX столетия В. В. Верещагин. К Отечественной войне он обратился уже после того, как дал целый ряд батальных картин из средне-азиатской и русско-турецкой войн. Эти картины, как известно, произвели огромное впечатление во всей Европе. Германский фельдмаршал Мольтке, побывав в 1882 году на Верещагинской выставке, нашел, что выставленные картины убедительнее всяких речей говорят в пользу антимилитаризма; в виду этого он запретил немецким офицерам посещение этой выставки. И действительно, картины Верещагина производят именно такое впечатление.

В них впервые в живописи дано было истинное понятие о войне. До появления их в военных картинах художников-баталистов обыкновенно прославлялись завоеватели и подвиги полководцев, и вся война представлялась в них в виде легких кавалерийских атак и кровавых битв, где участниками в них предоставлялось только отличаться. Верещагин показал обратную сторону этой славы. Он сам изведал, что такое «истинная война», лично участвовал много раз в этом «безобразном и диком деле избиения», с пехотой ходил в штыки, с казаками — в атаку, с моряками — на взрыв монитора, в боях всегда держался впереди и сражался наравне с военными, писал этюды для своих картин под свист пуль и треск гранат, собирал свои наблюдения там, где легко было стать добычей внезапной смерти. И он воочию убедился, что прославленные художниками и баталистами живописные атаки и блестящие битвы — лишь случайные эпизоды войны, а главная ее сущность — это невероятные страдания, увечья, холод и голод, жестокости и всяческие лишения, болезни, отчаяние и смерть в самых поразительных ее проявлениях. Такова закулисная сторона военной славы, за которую так беспощадно расплачивается своей кровью и жизнью воюющий народ. Эта-то сторона войны впервые в живописи всего мира была показана в произведениях В. В. Верещагина.

Король Пруссии благодарит Москву. (И. С. Матвеев).

Такова, вкратце, характеристика творчества этого замечательного художника, данная близко знавшим его и издавшим о нем книгу — Ф. И. Булгаковым [167].

Картины из эпохи Отечественной войны начаты Верещагиным в 1890 г. и закончены 1900 г. Уже в 1896 г. их было готово так много, что явилась возможность устроить специальную выставку. Император Вильгельм, осмотрев эту выставку, сказал Верещагину: «Ваши картины являются лучшей застраховкой против войны». И в самом деле, они производят такое же потрясающее впечатление, как, например, его же картины на темы из русско-турецкой войны. Зритель, рассматривая эти картины, получал настолько яркое представление о всех ужасах похода Наполеона в Россию, что забывал, какой длинный ряд лет отделял его от эпохи Отечественной войны.

Больших картин на интересующую нас тему написал Верещагин четырнадцать, а эскизов и набросков — огромное число. Прежде чем приступить к выполнению серии задуманных картин, Верещагин изучил самым основательным образом богатую мемуарную литературу эпохи Наполеона. Предисловие к описанию картин и специальная книга «Наполеон I в России» ясно свидетельствует о серьезной эрудиции художника и о глубоком проникновении задуманной темой. «Литература всех родов уже занималась изучением этой крупной личности, — говорит Верещагин, — но живопись — искусство сравнительно отсталое в умственном отношении, как требующее трудной специальной техники, — до сих пор почти не затрагивала Бонапарта-человека, пробавляясь Наполеоном-гением, полубогом, стоящим вне условий места, климата и законов человеческой жизни». И Верещагин рассматривает поход Наполеона в Россию, как ряд фатальных ошибок человека, хотя и замечательного по уму, но вдруг потерявшего обычное самообладание и преступившего все законы логики.

Гр. Ф. П. Толстой.

Каждая из четырнадцати больших картин Верещагина, посвященных войне с Наполеоном, рисует нам какой-нибудь крупный момент. Все они тесно связаны друг с другом, вследствие чего каждая в отдельности теряет известную долю своего значения. Достаточно перечислить заглавия (данные самим Верещагиным) картин, чтобы понять, что у художника был определенный план. Вот эти заглавия: 1) Наполеон I на Бородинских высотах, 2) Перед Москвой — ожидание депутации бояр, 3) В Успенском соборе, 4) В Кремле пожар, 5) Зарево Замоскворечья, 6) Возвращение из Петровского дворца, 7) В Городне — пробиваться или отступать, 8) На этапе — дурные вести из Франции, 9) На большой дороге — отступление, бегство, 10) Маршал Даву в Чудовом монастыре, 11) «Не замай — дай подойти», 12) «С оружием в руках — расстрелять», 13) «В штыки. Ура. Ура», 14) Ночной привал великой армии.

К каждой картине Верещагин составил подробное объяснение, рисующее на основании точных данных всю обстановку, как она была на самом деле. Иное из этих объяснений представляет собой целое краткое исследование, выясняющее фактическую сторону того или иного факта. Вот, например, объяснение к картине «В Городне: пробиваться или отступать», занимающее чуть не десять страниц убористого шрифта. Здесь подробно разъяснены все обстоятельства, предшествовавшие распоряжению Наполеона — отступать. После долгого обсуждения доводов за отступление «он поднял голову, оглядел смущенные лица своих старых боевых товарищей и медленно произнес: „Хорошо, господа, я распоряжусь“»… И он решился отступать, повести армию по старому пути, как наиболее удалявшему его от русской армии, но это решение обошлось не легко: «с ним сделался продолжительный обморок»… Этот момент раздумья и изображен на упомянутой картине.

Еще интереснее объяснение Верещагина к картине: «На этапе. — Дурные вести из Франции». Здесь художник необыкновенно тонко разбирает душевное состояние Наполеона в момент получения известия на обратном походе о заговоре Малле. «Главная квартира расположилась в этот день близ почтовой станции, и император занял маленькую сельскую церковь, обнесенную оградой. Походная кровать с принадлежностями туалета плохо гармонировала с убранством старого храма, позолоченными славянскими орнаментами и ликами Христа, Богоматери и святых, угрюмо, укоризненно смотревших на необычную для святого места обстановку, бесцеремонно расположившегося между ними пришельца, образ Христа, как и все другие, был порублен, изорван и всячески обруган прошедшим здесь солдатством; лишь уцелевший глаз святого лика как бы изрекал приговор всей сцене…