Владимир Снегирев - Вторжение. Неизвестные страницы необъявленной войны

— «Дедовщина» в Афганистане была все-таки особого рода. Представьте, сегодня один солдат, допустим, избил другого, а завтра им вместе идти в рейд. И у обоих автоматы…

— Понял вашу мысль. Так вот через военный трибунал при мне не прошло ни одного дела, когда бы обиженный с помощью оружия отомстил бы обидчику.

— Неужели не было ни одного такого случая?

— Ну (Яськин делает паузу), во всяком случае, я не помню…

— Доводилось ли вам, Виктор Александрович, выносить «расстрельные» приговоры?

— Таких приговоров, если опять-таки мне не изменяет память, было два. Один касался офицера К. Вместе со своим сослуживцем Л. он совершил тягчайшее преступление, убив нескольких мирных афганцев. Я председательствовал по этому делу и хорошо помню весь процесс. К. вел себя достойно (если это слово применимо в своем исконном значении), не молил о пощаде, вину полностью признал, чего не скажешь о его заместителе Л., пытавшемся открутиться, обмануть трибунал.

Несмотря на вынесение столь сурового приговора, внутри себя я, не буду лукавить, испытывал к К. жалость. Убежден: если бы он служил не в Афганистане, ничего подобного с ним не произошло бы. Хотя, понимаю, это ни в коей мере не может служить ему оправданием.

К., однако, не расстреляли, высшая мера наказания была заменена ему 15 годами лишения свободы.

А вот другой случай. За измену Родине был расстрелян некто Демиденко. Он самовольно покинул расположение части, ушел к моджахедам, воевал против нас с оружием в руках, запятнал себя кровью советских солдат. Демиденко принял ислам, сменил свое имя и даже женился на дочери муллы.

В кассационной жалобе он писал, что его нельзя судить за измену Родине, ибо он принял мусульманство. Но трибунал посчитал иначе…

За аналогичное преступление судили еще одного нашего военнослужащего. Тот тоже ушел в банду, но активных действий против нас не вел. Мы, естественно, учли это обстоятельство.

— Отказывались ли наши военнослужащие вести боевые действия в ДРА по политическим мотивам?

— Мне такие факты неизвестны.

— Виктор Александрович, если как на духу, проходили через вас дела, заставлявшие содрогнуться, ужаснуться?

В ответ тяжелое молчание. Тень ложится на лицо собеседника.

— Не хочется вспоминать… И вы меня не мытарьте, ладно?

Зато об оправдательных приговорах Яськин рассказывает с куда большим удовольствием.

— На дальнем посту (пост, в «афганском» понятии, типа заставы) по чьей-то вине взорвалась граната в спальном помещении. Погиб солдат. Подозрение пало на рядового Эвояна. Началось следствие. В какой-то момент он даже признался в совершенном преступлении. Тем не менее у трибунала возникли сомнения. Сопоставляли факты и так, и этак — сомнения все более усиливались. Вернули дело на доследование. Его снова прислали в трибунал. Проанализировав все обстоятельства, мы вынесли оправдательный приговор. Военная коллегия Верховного суда согласилась с ним.

Оправдан был и полковник Г., обвинявшийся в злоупотреблении служебным положением. В чем это выражалось? У полковника болел желудок, он отправил с попутным транспортом в Союз прапорщика, который привез ему необходимые продукты. Подчеркиваю, не специально гонял машину, а использовал попутку. Согласно некоторым показаниям, в части изымалось спиртное и полковник его присваивал. Провели опрос свидетелей — выяснилось, что изъятое спиртное по приказу Г. уничтожалось. Вот так сыпался «компромат» на полковника…

Признали невменяемым и не осудили офицера-вертолетчика, застрелившего в военном городке нашего гражданского специалиста. Экспертиза проводилась в Институте имени Сербского, не доверять ей у нас не было оснований.

Ужесточение наказания, как известно, не дает эффекта. Люди этого не боятся. Рассматривая уголовные преступления воинов-«афганцев», мы намеренно не стремились «мотать» им сроки, как говорится, на полную катушку.

Очень широко практиковалась отсрочка исполнения приговоров. В Афганистане эта мера применялась в два раза чаще, чем в целом по Союзу. Мы давали возможность искупить свою вину тем, кто поварился в военном котле. Думаю, это было правильно и гуманно…

Виктор Александрович сказал все, что хотел, на его полную откровенность рассчитывать не приходилось. Но упорно не шло из головы услышанное как-то от работника военной прокуратуры. Он стал свидетелем, как осужденный в сердцах бросил на суде:

— Вот вы накажете меня за преступление против мирного населения. А вертолетчики? А артиллеристы? А другие? Они ведь, бывало, целые кишлаки стирали с лица земли. Кто их за это осудит?!

И впрямь — кто? Кто, кроме собственной совести, если она осталась…

Д. Г.: По данным Генерального прокурора СССР, за 10 лет среди наших осужденных военнослужащих 12,6 процента — за хулиганство, 12,4 процента — за кражи личного имущества, 11,9 — за грабеж, 11,8 — за изнасилование, 8,5 — за кражи государственного имущества, 8,4 — за умышленные убийства, 7,3 — за нарушение правил безопасности движения, 5,8 — за умышленные тяжкие телесные повреждения и т. д. Измена Родине — один человек, массовые беспорядки — один человек, уклонение от выполнения воинской службы в военное время — двое.

А сколько не было осуждено… Не поймали с поличным, не узнали о совершенных преступлениях или сознательно покрыли их… Так что в реальности картина куда более страшная.

Из приговора: «24 октября 1984 года старшие лейтенанты К. и Л. [14] Их упоминал В. А. Яськин. Фамилии мы не называем сознательно (все осужденные уже амнистированы по решению Верховного Совета СССР). пьянствовали на опорном пункте. Увидев два движущихся через пустыню автомобиля, К. приказал их остановить. Во время досмотра он, требуя сказать, где находятся деньги, бил афганского гражданина… и угрожал ему ножом отрезать бороду…

К. решил убить потерпевших, о чем сообщил своему замполиту Л. Офицеры, сев за управление, повели машины афганцев в пустыню, но вскоре застряли в песках.

К. нанес еще несколько ударов кулаками и ногами, затем приказал афганцам сесть в наш бронетранспортер.

Когда афганцев отвезли в скрытое место, старший лейтенант К. нанес афганскому гражданину множество ударов ножом, затем приказал рядовому К. добить — и тот застрелил потерпевшего.

После этого К. распорядился расстрелять остальных афганцев…»

Из показаний в суде замполита роты Л.: «Досмотр машин афганцев превратился в разбой. Солдаты стали искать не только оружие, но и деньги… Сержант Д. принес мне найденные 700 афгани… Вышел командир роты старший лейтенант К. и сказал, что остальных афганцев надо тоже убрать.

Я подошел к афганцам и стволом автомата показал в сторону арыка. Трое афганцев туда сошли, и я произвел в них три автоматные очереди…»