Владимир Снегирев - Вторжение. Неизвестные страницы необъявленной войны

Но ведь даже священник отпускает грехи кающимся, каждому — отдельно».

В. С.: Вот именно — каждому отдельно. А в данном случае грехи отпустили оптом. Трудно с этим смириться, согласиться. Таковы издержки нашего юного парламентаризма.

В. С.: Ты знаешь, Давид, хочу открыть тебе один маленький секрет. Я ведь в Афганистане начинал советником.

Д. Г.: Как? Разве ты попал в Кабул не корреспондентом «Комсомольской правды»?

В. С.: Дело было так. «Комсомолка» в самом начале 80-х годов не имела корпункта в Кабуле. Зато по линии ЦК ВЛКСМ очень активно развивались контакты с Демократической организацией молодежи Афганистана (ДОМА). Уже в 80-м году из Союза по просьбе руководства ДОМА направили группу советников, задачей которых было помочь в становлении этой новой общественной организации. В нее входили профессиональные комсомольские работники из Москвы и с периферии: специалисты по идеологии, оргвопросам, учащейся молодежи, пионерскому движению.

Д. Г.: Я ты оказался среди них?»

В. С.: Не совсем так. Я приехал позже, в марте 81-го. Афганцы образовали при ДОМА газету под названием «Дерафше джаванон» («Знамя молодежи»), и тут возник вопрос о советнике при ней. Такие советники, кстати, существовали при всех крупных газетах — партийной, профсоюзной, государственной, военной, при информационном агентстве «Бахтар», телевидении и радио.

Д. Г.: Извини, а что значит — возник вопрос? Кто его поставил, этот вопрос, — наши или афганцы? Кто вообще решал, где и сколько требуется советников?

В. С.: О, на эту тему можно написать специальное исследование, причем, держу пари, его автор очень скоро придет к выводу, что анализировать следует не афганскую ситуацию, как таковую, а феномен советской бюрократии, которая, подчиняясь каким-то неведомым «внутривидовым законам», способна к почкованию в невиданных масштабах.

Интересно, что при Тараки и Амине тоже существовала молодежная организация, а при ней наш советский советник. Один! Плюс переводчик. На втором этапе, когда за Афганистан взялись «всерьез», советнический аппарат повсюду был расширен. Скажем, при ДОМА стала работать группа примерно из двенадцати человек (четверо в Кабуле, остальные в провинциях — так называемые «зональные советники»). А теперь скажи мне: сколько, по-твоему, комсомольских работников расплодилось там спустя шесть лет? Отгадай?

Д. Г.: Человек тридцать — сорок?

В. С.: Вместе с переводчиками — около ста!

Примерно то же самое происходило и с советниками по другим линиям. Все это приобретало характер неуправляемой реакции деления.

Итак, тема этой главы — советники. Кто же они были, что входило в круг их обязанностей?

Скажем сразу: во-первых, их было очень много. Ну, просто безумно много. Наш офицер стоял за спиной каждого афганского офицера — от комбата и выше. Гигантские штаты советников существовали при МВД и госбезопасности (точных цифр узнать не удалось, но речь может идти о сотнях человек по той и другой линии). Советники были во всех министерствах и ведомствах, на предприятиях, в транспортных компаниях, банках, конторах, учебных заведениях. Они подсказывали, что надо сообщить по радио, чему посвящать традиционную пятничную молитву, как играть в футбол и какие спектакли ставить в театрах.

К 1982 году большинство квартир в двух современных микрорайонах Кабула (четырех- и пятиэтажные панельные «коробки», построенные по советским проектам) занимали наши соотечественники — с женами и детьми школьного возраста. Посольская школа работала в три смены, но все равно классы были переполнены. Днем толпы праздных советнических жен шатались по дуканам, которые мгновенно расплодились в микрорайонах, вели нескончаемые торговые переговоры с лавочниками, пуская в ход не только свое красноречие, но и такие веские аргументы, как чеки «Внешпосылторга», советские рубли и мелкие подарки.

В старом микрорайоне находилась знаменитая «парванистка» [15] От словосочетания «парва нист» — то есть «все равно», «сойдет». — убогий рынок по продаже поношенной одежды, неведомо какими путями поступавшей сюда с Запада. На деревьях и на заборах были развешаны джинсы, куртки, кофточки, платья…

Видно, их посылали афганцам капиталистические филантропы в надежде прикрыть наготу здешних нищих. Но ничего подобного не происходило. Тряпье почему-то оказывалось на «парванистке», где за него энергично брались жены советских советников. Каждый день приходилось видеть удручающую картину: наши весьма неплохо одетые и совсем не бедные женщины с увлечением копошатся в пыльном тряпье, а выбрав подходящую вещь, долго торгуются с ободранным, одетым в лохмотья и галоши продавцом.

Как-то раз в посольстве спохватились и одним высоким чином был издан приказ, запрещающий советским гражданам посещать «парванистку» под страхом немедленной отправки на Родину. Даже пустили слух о том, что в одной из квартир близлежащего блока посажен специальный человек, которому поручено через окно фотографировать всех наших женщин, проявляющих нездоровый интерес к барахолке. И что вы думаете: вскоре среди покупательниц можно было увидеть супругу того самого чина, издавшего грозный приказ, а рядом с ней — жен других руководителей посольства.

Победить «парванистку» оказалось невозможным.

Все советники по ведомственному признаку относились к так называемым «контрактам». Если, придя в посольский магазин, вы хотели купить масло, тушенку, сахар или спиртное, продавец неизменно спрашивал: «Какой контракт? Фамилия?» Смотрел списки и отпускал продукты по строго лимитированной норме.

В Кабуле все годы войны можно было прожить довольно сносно. Зарплаты советников вполне хватало, чтобы покупать продукты в дуканах (а ассортимент там всегда был куда богаче, чем в московских магазинах). Из Союза регулярно прилетали самолеты, а с ними — свежая почта, посылки. В посольском клубе и в доме культуры «старого» микрорайона регулярно демонстрировались советские фильмы. И хотя существовал комендантский час и большая часть города оставалась недоступной для пеших прогулок, а по ночам стреляли, все равно наши специалисты чувствовали себя здесь в относительной безопасности. У каждого было личное оружие — пистолеты, а кое-кто таскал в кейсах даже «лимонки». Улицы усиленно патрулировались. Каждый дом в микрорайонах круглосуточно охранялся нарядом царандоя.