Владимир Снегирев - Вторжение. Неизвестные страницы необъявленной войны

В академии я написал несколько работ по авианаведению, включая учебное пособие. Какая у них судьба? А никакая. Зам. начальника академии по науке, помню, сказал мне: «Кто вам поручил это? Мы все делаем по плану, ваших работ в плане нет». Вот так, коротко и ясно. Я на партсобрании выступил, поименно назвал всех, кто мешает моей работе. Дело легонько сдвинулось.

О многом мы переговорили в тот выходной. Единственная тема, на которую я наложил вето, табу, — ранение Валерия, стоившее ему потери ног. Не хотелось бередить душу своему собеседнику. И Валерий тоже не касался этой трагической страницы своей биографии. Наверное, потому, что вовсе не выглядел инвалидом, нуждающемся в жалости, сочувствии. Напротив, передо мной сидел полный сил и энергии подполковник, строивший грандиозные планы, обсуждавший со мной идею создания Российского комитета помощи инвалидам.

Пусть же сбудется все, о чем мечтает Бурков, и что он сам постарается реализовать.

Казалось бы, поставлена последняя точка в нашем повествовании о Буркове, но что-то не дает покоя, властно требует вернуться к факту его биографии, который нами не развернут, упомянут как бы между прочим, без нажима, хотя заслуживает быть особо отмеченным. Человек потерял ноги и смог вернуться в армию. Исключительный случай? Но таких «исключений» за годы афганской войны набралось несколько. Достаточно вспомнить и вовсе поразительную историю другого Валерия — Радчикова.

…В июле 1982 года старший лейтенант Радчиков был тяжело ранен. Госпиталь, ампутация того, что раньше называлось ногами, полная безысходность. Сколько молодых здоровых парней оказывались в такой ситуации и не находили из нее выхода… То есть некоторые находили, покончив с собой. Другие же становились безнадежными инвалидами со всеми вытекающими…

И Радчиков страдал — долго и тяжко, и он рыдал в подушку, и его посещали черные мысли.

В один прекрасный день (именно прекрасный) он попросил у врачей гантели. Так началось его выздоровление, физическое и душевное. А дальше… Дальше последовали события одно другого чудней и невероятней. Если облечь их в форму художественного произведения, скажем, рассказа или повести, то автор рискует быть обвиненным в «лакировке действительности», в не знающей удержу фантазии, отдающей дурным вкусом. Ну, кто, скажите на милость, поверит, что безногий старлей спустя год после ранения по собственной инициативе сумеет нелегально вернуться в Афганистан, в свою часть, в свою роту, будет, передвигаясь на протезах, принимать участие в боевых рейдах и операциях, за одну из которых его представят к званию Героя Советского Союза? Изобрази такое в рассказе — наверняка упрекнут автора: «Напридумывал бог знает чего»… Однако это чистая правда.

На этом чудеса не заканчиваются, они только начинаются. Радчикова, оказывается, искали по всему Союзу — пропал офицер, а он тем временем воевал в Афганистане. Наградные документы «засветили» Валерия. Так вот он где?! Обманным путем его отправили из Кабула в Москву. И начались его хождения по инстанциям. Где солдатской хитростью, где бесшабашной прямотой, где нажимом и даже скандалом, где обходными маневрами утверждал Радчиков свое святое право продолжать воевать, ибо без армии, вне армии, он себя не мыслил. И сколько же туполобых чинуш в мундирах повстречал он на этом пути… Как заведенные, они твердили: не в их компетенции отправить его обратно в часть, на что Радчиков однажды в сердцах бросил: а в чьей компетенции было лишать его ног?

Как ни удивительно, старлей вышел победителем в борьбе с военными чиновниками и снова оказался в своей части. За год стал капитаном, майором, был представлен к ордену Красной Звезды (геройскую Звезду он так и не получил). И вот здесь произошло то, что едва не добило прошедшего такие муки Радчикова. На представлении к ордену кто-то наложил резолюцию: «Отказать за мародерство». Это выглядело настолько диким, что Валерий не поверил. Однако все обстояло именно так. Что же вменили ему в вину? Оказывается, уезжая в Москву учиться в военную академию, он на прощальном ужине угощал офицеров жареным мясом теленка. Откуда мог взять теленка офицер, долгие месяцы по какому-то нелепому стечению обстоятельств вообще не получавший зарплаты? Естественно, «экспроприировать» у местного населения. Такова была логика тех, кто сам этим постоянно занимался и никак не мог представить себе иного.

Огромное количество «ничейного» скота бродило по долинам, изувеченным войной. Именно такой теленок и попал на офицерский прощальный ужин. Но Радчиков был для многих как бельмо на глазу, вот и пришлось ему держать ответ за несчастную скотинку.

Он потребовал суда над собой. Гласного и публичного. Если виноват — пусть накажут со всей суровостью, если прав — пусть принесут извинения. Дело, естественно, замяли.

…Вот уж воистину — характеры и обстоятельства…

В афганской войне причудливо сплелись многие нити — так, что и не распутать. Соединилось, казалось, несоединимое, сошлось прямо противоположное. И в мирной-то действительности мы порой диву даемся: как же то или иное может сочетаться? А уж на войне и подавно.

Вот почему вслед за подлинными историями мужественных людей расскажем о такой в сущности немногочисленной категории участников войны, как перебежчики.

Из дневника В. Снегирева: 30 января 1986 года. Майор-«особист» одной из наших частей на северо-западе Афганистана предложил:

— Хотите встретиться с перебежчиком? Год провоевал против нас в банде.

— А где он?

— Да вот тут рядом, в камере, дожидается отправки в Союз.

Перебежчик оказался крупным круглолицым парнем по имени Алексей. Родом он был с юга, рос без отца, успел поработать в шахте проходчиком. Говорил грамотно, обдумывал каждую фразу, явно стараясь отвечать так, чтобы не навредить себе и не сказать больше, чем уже сказал следователю. Выпуклые глаза на поросшем рыжей щетиной лице смотрели уверенно, в движениях не было ни суеты, ни подобострастия.

Я записал его рассказ.

В армии с первых же дней у него не заладилось: попал в немилость к «старикам», стали они его бить, он пробовал сдачи давать, они в ответ… Почему так вышло? Объясняет: считал себя умнее других, а там требовалось «пахать» на старослужащих, к этому не привык. Трудно сказать, чем бы все это кончилось, но тут вмешалось начальство, и перевели Алексея в соседнюю часть, в строительную роту, определив отвечать за горюче-смазочные материалы. Здесь он быстро смекнул, что к чему, и стал продавать солярку афганцам. «А что? — прямо глядя мне в глаза, сказал он. — Так многие делают. Главное — не попасться». Быстро обзавелся постоянными клиентами. Они ему говорили: «Если служить будет трудно — мы тебе поможем. Отправим в хорошее место».