Лев Безыменский - Тайный фронт против второго фронта

Попытки разделить победы на «нашу» и «вашу» не имеют ничего общего с подлинными событиями. Не делили победу советские воины в самые трудные месяцы и годы войны, когда им, стиснув зубы, приходилось слушать многочисленные обещания открыть второй фронт. И хотя песня Булата Окуджавы родилась в послевоенные годы, но мы могли петь и в годы войны:

Думаю, что и Джозеф Половский мог присоединиться к этим словам. Но общая победа не только не исключает, но настойчиво требует точного анализа, соответствующего не пропагандистским замыслам, а подлинным фактам истории, — как победа родилась, как складывались факторы, ее обеспечившие. Совместный ратный труд воинов союзных армий, партизан и отрядов Сопротивления имел свою «точную привязку» к географической карте мира — он совершался не «где-нибудь», а во вполне определенном месте. И хотя в военных сводках часто — по понятным соображениям — говорилось об «энском направлении» или «городе N», смерть ожидала солдата в месте, имеющем определенное название. Но от политических и военных руководителей западных стран антигитлеровской коалиции зависело — где, когда и куда они посылали в бой своих солдат.

Советским Вооруженным Силам не пришлось выбирать и не пришлось раздумывать — где им стать на защиту своего государства. Они делали эго там, где их на рассвете 22 июня 1941 года застал чудовищный по силе удар агрессора. У них не было времени на сборы, как это могли делать Англия и Франция в период «странной войны». Им не суждено было оказаться в тысячах километров от полей сражений, как это выпало Соединенным Штатам Америки. Советскому народу пришлось полной мерой испытать, что такое удар агрессора — сильного, умелого, готового на все.

Вот почему, когда советские люди услышали в июне 1941 года ободряющие слова от лидеров западных стран, они восприняли их искренне, с надеждой — независимо от того, что им приходилось слышать от тех же лидеров в былые годы. Медленно, но верно шло становление антигитлеровской коалиции. Чем же оно определялось? Нам хотелось думать, что это будет союз «без задних мыслей», коалиция честных и откровенных, соглашение во имя низвержения гитлеризма. Впрочем, это намерение было закреплено и в дипломатических актах, в которых их участники торжественно обещали вести борьбу до победного конца и не вступать в сепаратные переговоры с противником.

Ловлю самого себя на мысли: да разве можно мерить политиков и политику наших западных партнеров мерками морали, честности, откровенности, дружбы? Как-то М. С. Горбачев напомнил забытые слова лорда Пальмерстона о том, что «…у Англии нет вечных друзей и нет вечных врагов, а есть только вечные интересы». [1] Правда, 1985, 22. 11.

Давайте же ограничимся лишь анализом интересов США и Англии? Но нет. Послушайте лидеров и пропагандистов Запада: как истово и часто клянутся они моральными принципами, высшими идеалами справедливости и любви к ближнему. Послушайте, как охотно и усердно они обвиняют всех приверженных идеям социализма и коммунизма в нарушении принципов морали — вплоть до того, что объявляют коммунизм заведомо аморальным мировоззрением, а само наше общество — аморальным, «империей зла». И хотя старинная мудрость не советует тем, кто живет в стеклянном доме, бросать камни, приверженцы «западного образа жизни» не находят ничего лучшего (вплоть до своих прямых обращений к советской аудитории), чем клясться в своей извечной приверженности высшим принципам морали, честности и т. д.

История — хороший пробный камень, своего рода лакмусовая бумажка для проверки подлинных качеств общественных формаций. Происходившее в годы второй мировой войны в рядах (и за кулисами) антигитлеровской коалиции выразительным языком фактов рассказывает совсем не о том, что хотели бы внушить общественности Запада те, кто рассматривает историю со своих антикоммунистических позиций сегодняшнего дня. Не о подогнанной под «решающий вклад США» картине дипломатических и военных событий, а о реальной, весьма противоречивой и подчас драматической картине, о которой, подозреваю, Джозеф Половский и другие честные американцы и понятия не имели.

Тем важнее анализ подлинных фактов и реальных ситуаций эпохи второй мировой войны и ее кануна, столь рьяно искажаемых сегодня на Западе. К числу этих фактов принадлежит система многочисленных секретных контактов между представителями США и гитлеровской Германии, имевших место на самых различных уровнях и прямо противоречивших букве и духу соглашений стран антигитлеровской коалиции. По понятным причинам эта сторона событий военного времени сперва оставалась слабо освещенной. Однако работы ряда советских и западных исследователей внесли в эту проблематику достаточную определенность, позволяющую дать политическую оценку фактам, некогда казавшимся разрозненными, а ныне встающим в весьма логичный ряд. Этот ряд дает нам полное право поставить вопрос: а не существовал ли в годы войны некий тайный фронт — но не второй фронт против Гитлера, а «второй фронт», направленный против Советского Союза?

Ответу на этот вопрос и посвящена настоящая работа.

Разумеется, это не исчерпывающая история второго фронта. Последней посвящены фундаментальные исследования — в первую очередь созданная советскими учеными 12-томная «История второй мировой войны 1939–1945», а также работы многих советских историков В. М. Кулиша, Д. М. Проэктора, В. И. Дашичева и других. То, чем будет заниматься автор, можно назвать «антиисторией» второго фронта, ибо внимание в некотором смысле будет сосредоточено на тех политических, экономических и иных факторах, которые мешали созданию второго фронта и укреплению антигитлеровской коалиции — этого выдающегося военно-политического феномена нашего века.

Я не впервые обращаюсь к этой теме. Но таково своеобразие документального поиска: он то и дело приносит новое. Так, вместе с сравнительно известными материалами в книге будут впервые использованы интереснейшие документы из американских архивов, равно как находки, сделанные в документах «третьего рейха», и свидетельства разысканных мною участников событий.

Существует мнение, согласно которому дипломатия Соединенных Штатов и общественное мнение этой страны долгое время не обращали внимание на нацизм, его цели и методы — и стали это делать лишь в конце 30-х годов, когда мир узнал о расистском разгуле новых хозяев Германии.